Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 2

Речь идет о том, что одной из необходимых и фундаментальных предпосылок укрепления общих позиций Сталина как главного претендента на ленинское политическое наследие являлось создание себе ореола (как сказали бы сейчас, имиджа) крупного партийного теоретика. И дело вовсе не сводилось только к самоутверждению Сталина в данной ипостаси. Замысел и размах носили гораздо более универсальный и масштабный характер. Сталин, как это стало ясно впоследствии даже отнюдь не дальнозорким его соперникам, стремился заложить духовно-интеллектуальные, теоретические основы для своих политических устремлений. И мне думается, что несколько легковесным и поверхностным выглядит утверждение Бухарина, выраженное им через четыре года после рассматриваемых здесь мною событий, о том, что Сталина «съедает жажда стать признанным теоретиком. Он считает, что ему только этого не хватает»[58].

В действительности Сталин смотрел на вопросы теории гораздо глубже и объемнее. Он органически увязывал их не только, а может быть, и не столько с сугубо личными претензиями и амбициями, сколько с утверждением определенной политической философии. В апреле 1920 года в связи с 50-летием В.И. Ленина он писал: «С наступлением революционной эпохи, когда от вождей требуются революционно-практические лозунги, теоретики сходят со сцены, уступая место новым людям…

Чтобы удержаться на посту вождя пролетарской революции и пролетарской партии, необходимо сочетать в себе теоретическую мощь с практически-организационным опытом пролетарского движения»[59].

Едва ли можно подвергнуть сомнению такую вещь: Сталин считал, что со смертью Ленина в российской истории, а значит и в жизни партии, наступила новая эпоха, и в соответствии с этим должна произойти и смена важнейших стратегических координат. Безусловно, это не оставляло за своими рамками и всю сумму теоретических проблем. И здесь он выступал как последовательный и ортодоксальный марксист, поскольку именно практику это учение рассматривает в качестве базиса теории и одновременно главного критерия истинности того или иного теоретического постулата.

В российской, а также в западной сталиниане, особенно часто мусолится вопрос о несостоятельности Сталина как теоретика, как политического мыслителя. И не просто ставятся под большой вопрос его способности к теоретическому мышлению и теоретическим обобщениям, но и вообще даже высмеиваются любые попытки как-то отметить и оценить его теоретический вклад в развитие теории коммунизма. Мне уже приходилось выше давать краткую оценку личного вклада Сталина в марксистско-ленинскую теорию. Однако данная проблема столь обширна и многогранна, а к тому же на каждом крутом изломе исторического развития страны она обретала порой принципиально новые параметры и формы, что к ней приходится и еще придется возвращаться не раз и не два.