Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 2

Но, как говорится, смех смехом, а дело само по себе. Ни ораторские, ни саркастические способности и увертки Троцкого не смогли уберечь его от поражения. Делегаты посмеялись, но решительно и безоговорочно отвергли все аргументы противников сталинской концепции. И это было предопределено отнюдь не единственным фактом того, что у Сталина к тому времени в руках был такой мощный инструмент в политической борьбе, как партийный аппарат. Главной и решающей причиной победы Сталина в этом противоборстве — и это мне представляется чрезвычайно важным подчеркнуть — являлось то, что партия в целом разделяла реалистическую, серьезно аргументированную, а не доктринерски-схоластическую постановку вопроса о перспективах социалистического строительства в СССР. Нужно было радикальным образом сместить акценты во всей политической стратегии страны — вместо ставки на разжигание мировой революции, на помощь со стороны новых социалистических революций в Западной Европе или на Востоке нужно было взять курс опоры прежде всего на собственные силы. Необходимо было ориентироваться не на химеры, вроде мировой революции, а на организацию и концентрацию собственных усилий и ресурсов в деле дальнейшего строительства. И Сталин, в сущности, и сделал такой выбор — причем единственно правильный и единственно перспективный — что само по себе было равносильно коренному повороту в исторических судьбах нашей страны в тот период. Да и не только в тот период, но и в большом историческом измерении. При этом нельзя замолчать одно существенное обстоятельство: генсек в своих политических баталиях с оппонентами не только не отказался от использования ссылок на мировую революцию и возможные революционные потрясения в странах капитала. В тех условиях поступить так — было равнозначно дать мощное оружие своим врагам. Поэтому в выступлениях Сталина по-прежнему то и дело встречаются рассуждения как о мировой революции, так и о том, что строительство социализма в одной стране — это не самоцель, а средство продвижения дела этой революции. Но если отбросить всю эту риторику и посмотреть фактам в глаза, то в действительности никакой ставки на мировую революцию в воззрениях Сталина уже не было. И самое главное — Советская Россия рассматривалась в качестве важнейшего приоритета, не она должна служить делу мировой революции, а, наоборот, всякого рода революционные потрясения должны быть поставлены на службу строительству социализма в одной стране. Иными словами, если в ортодоксальном ленинизме телега была поставлена впереди лошади, то в концепции Сталина лошадь уже встала на свое место впереди телеги. Для подтверждения обоснованности этого утверждения, мне кажется, не нужны многочисленные аргументы и факты. Весь дальнейший путь, по которому пошел Советский Союз, служит тому самым убедительным доказательством.

Мне думается, что для более глубокого уяснения существа проблемы и в интересах большей объективности стоит привести некоторые оценки концепции строительства социализма в одной стране, принадлежащие западным биографам Сталина. Причем я беру прежде всего тех, кто не проявляет к Сталину как политической фигуре никакой симпатии, а, напротив, относится к нему чрезвычайно критически.

Известный американский специалист по русской и советской истории Р. Хингли в своем объемистом труде о Сталине рассматривает теорию Сталина о строительстве социализма в одной стране прежде всего в плоскости политической борьбы, а именно в качестве одного из самых мощных средств дискредитации своих противников. Мол, для его коллег, более идеологически подкованных, успешное начало продвижения новой доктрины Генеральным секретарем явилось шоком, поскольку слабость Сталина как политического теоретика чуть ли не вошла в поговорку. Вместе с тем американский автор вынужден был констатировать, что непрерывная «череда политических побед Сталина не может быть приписана только его исключительной жесткости, помноженной на кажущуюся неуязвимость. Его самое большое преимущество перед всеми другими соперниками, конечно, заключалось в его способности извлекать уроки и учиться на основе опыта. Здесь он демонстрировал гибкость, которая могла бы казаться удивительной в человеке, вся манера поведения которого являлась воинственно антиинтеллектуальной… Достижения Сталина, как это ни звучит парадоксально, носят гораздо более творческий характер, чем признают его биографы»[142].