Политическая экология

Таким образом, отказ от штрафов (в различном виде) промышленных производителей за сбросы и выбросы загрязняющих веществ, отказ чиновников решать проблемы граждан, живущих в зонах неблагоприятной окружающей среды – прямая инвестиция в торможение технологического развития государства, а тем самым – подрыв основ государственной безопасности.

Таким образом, борьба с климатическим мифом, с «климатгейтом», при кажущейся своей основательности и научности, становится фактически борьбой против глобальных интересов Российского государства и его граждан. Парадокс политической экологии. Не могу не процитировать Президента Российской Федерации Д. Медведева – «Если не климат сохраним, то найдём способ, хотя бы модернизировать производство».

Миф о сокровищнице ресурсов

Следующий миф: Россия – природная сокровищница мира, и все иные страны без доступа к этой сокровищнице «загнутся». Одна из важнейших составляющих этого мифа – «углеводородное могущество России». Более того «углеводородное могущество России» является гарантом развития страны на многие, долгие годы вперёд.

На самом деле весьма дискуссионно кто и от кого зависит. Наши аналитические расчёты показывают, что развитые страны потребители российского углеводородного сырья, при полном отказе от России, как источника нефти и газа, краткосрочно теряют не более 10-12 % своих экономик. Цифра не малая, но не критичная. О последствиях для России – можем сказать только одно – драматичны.

Кроме того, за последние два года страны «золотого миллиарда», нам однозначно показали, что в таких отраслях, как автомобилестроение, они в ближайшие годы намерены избавиться от значимого потребления углеводородного моторного топлива.

Обратимся к реалиям. США на своей собственной территории добывает нефти и газа столько, сколько их ввозится в страну, но употребляют добытые и купленные углеводороды исключительно внутри США. Они развивают экономику, создают рабочие места, формируют прибавочную стоимость к изделиям, а не к сырью.

Наша экономика, в силу своей неразвитости, не в состоянии использовать на собственное развитие то, значительно большее, чем в США, количество добытого у себя углеводородного сырья. Нет ни эффективной нефтехимии, ни промышленных производств товаров связанных в единую технологичную цепь. Напомним, Иран занимает второе место в мире по запасам нефти. Первое – Саудовская Аравия. Где его «углеводородное могущество»? Весь бензин, который потребляется в Иране, произведён в соседней Турции.

Таким образом, если мы будем торговать в основном сырьём, а не продуктами его переработки, для России картина будет малоприятна. При потере достаточно благоприятной роли «продавца» нефти и газа, российская экономика рискует превратиться в их «владельца», т.е. потеряется основной источник валютных поступлений, столь необходимый именно для становления нефтегазоперерабатывающей промышленности.

А как с пополнением запасов?

Есть ещё один важный парадокс: чтобы знать свои активы, недостаточно просто иметь представление, что они есть. Нужно уметь регулярно считать и переоценивать активы. Относительно природных ресурсов: углеводородов, рудных, угольных и т.п. однозначно можно утверждать, что все эти природоресурсные могущества должны подкрепляться цифрами воспроизводства запасов. Восполнение запасов – прямая геологическая работа. Она практически прекратилась со времен «перестройки». Ранее подготовленные запасы убывают в ходе добычи, новые не готовим более двадцати лет. Соответственно говорить о том, что страна прирастает углеводородным могуществом или каким либо иным – издеваться над здравым смыслом. Всё имеющееся в нашем распоряжении «могущество» – это наличие некоторого количества крайне ликвидного товара на руках. Товар этот приобретён ещё в советское время трудом советских геологов, и мы совершенно не понимаем, когда и откуда мы возьмём новые партии товара, когда закончатся «складские запасы». Если, конечно, всерьёз не возьмёмся за их подготовку, а на это нужны не только деньги, но и время.