Политическая история Парфии

Глава IX. ПАРФИЯ В СВЕТЕ ТОРГОВЫХ ОТНОШЕНИЙ И ДАННЫХ АНТИЧНОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ ТРАДИЦИИ

В течение периода, охваченного в последних четырех главах, произошли важные изменения в мире торговли, которые в конце концов должны были серьезно повлиять на ход парфянской истории. Вместе с ростом богатства и тяги к роскоши в Сирии и Риме возник спрос на товары с Дальнего Востока. Некоторые маршруты Великого шелкового пути из Китая проходили через Парфию, а другие пересекали территорию, которая контролировалась парфянским оружием[1] . Доходы от налогов увеличили парфянскую казну настолько, что Тацит сравнил ее с казной самого Рима[2] . Стимулом к открытию новых путей, идущих в обход Парфии, вероятно, стало не желание избавиться от уплаты пошлин, а ослабление контроля со стороны парфян вдоль их участка пути. Таможенные пошлины, которые взыскивались правительством, хотя и были высоки, но все же уступали многочисленным поборам, взимаемым мелкими вождями через каждые несколько миль. Сильной централизованной власти, по сути, не стало. Водный путь в Индию с его портовыми пошлинами и пиратами, вероятно, рассматривался теперь как меньшее из двух зол[3] .

Относительно более позднего времени мы располагаем свидетельствами о таможнях, учрежденных на приграничных землях в междуречье Тигра и Евфрата, где налоги собирали римские сборщики податей[4] . Массовое расселение в течение парфянского периода, включая активное новое заселение покинутых мест, доказывает, что парфянское правление принесло Месопотамии процветание. Возможно, именно парфяне прорыли гигантский канал Нахрван (к востоку от Тигра) со многими ответвлениями от него.

Во время правления Вологеза I (51/52-79/80) вблизи Вавилона был основан новый город Вологазия или Вологезокерта[5] . Возможно, этот царь намеревался создать новый торговый центр вместо более древней Селевкии, где партийная борьба часто нарушала ход торговли и неоднократно возникала оппозиция царской власти[6] . Вологезокерта часто упоминается в надписях из Пальмиры как пункт назначения пальмирских караванов. После перемещения торговли в этот новый центр, роста значимости более парфянского в этническом смысле Ктезифона на другой стороне реки и разрушений, причиненных последовавшими одно за другим римскими вторжениями, старый царский город Селевкия еще быстрее приходит в упадок во II в. н. э.

Наиболее важным из древних торговых маршрутов был Великий путь, который вел в Двуречье через Иранское плато от границ Китая. Китайские торговцы встречали пришельцев с запада[7] в месте под названием Каменная Башня, предположительно отождествляемым с Ташкурганом в верховьях реки Ярканд[8] . Когда эта дорога достигала Бактрии, то присутствие там кушан заставляло купцов идти окольным путем на юг, через Арахосию и Арию. Из Раги (Рея) дорога вела на запад в Экбатану (Хамадан)[9] . Из Экбатаны, однако, товары продолжали поступать в Сирию через Плодородный Полумесяц, либо по пустыне через Дура-Европос или Пальмиру. Для месопо-тамской торговли можно было выбрать более южный путь к распределительному центру Селевкии-Ктезифону, где товары, прибывшие сухопутным путем из Китая и Индии, смешивались с товарами, которые приходили из Персидского залива и по реке Тигр.

В то самое время, когда происходили такие изменения на торговых путях, интерес Рима к Востоку становился и значительнее, и шире, что ясно отражено в произведениях поэтов. Выше уже были приведены многочисленные исторические ссылки, поскольку некоторые из этих писателей занимали в обществе такое положение, которое позволяло им получать информацию из первых рук, причем большинство из них были современниками упоминаемых ими событий. Еще более важным, чем сообщаемые ими сведения, является тот факт, что эти поэты отражают ход мыслей и интересов современного им Рима. В их произведениях мы можем ожидать обнаружение свидетельств роста римского интереса к Востоку, а поскольку многие из поэм датируются по приведенным в них данным, то у нас есть возможность более четко проследить его развитие.

Контакт Суллы с Парфией был эфемерным. Он понятия не имел о будущем этих "варваров" или даже об их истинной силе в его собственное время[10] . Цицерон до своего наместничества в Киликии называл "персов" (парфян) наиболее мирным народом[11] . Красс начал говорить о Бактрии, Индии и Внешнем море[12] еще до того, как отправился на завоевание Востока, однако у него было мало информации о неприятеле. Вера в непобедимость римских легионов оставалась непоколебимой; продемонстрировать эффективность конных лучников и тяжеловооруженной кавалерии против пеших войск предстояло парфянам. Несомненно, разгрому при Каррах нашлось много оправданий, но, в любом случае, его было недостаточно, чтобы общество сразу же осознало, что на восточном горизонте появилась новая сила. Очевидно, лишь немногие поняли тогда истинное положение вещей.