Политическая наука №1 / 2017. Массовое политическое сознание

Кризисные характеристики состояния общественного сознания отмечают и другие исследователи. По мнению Н. Тихоновой, дисбаланс «должного» и «сущего», ощущение «неправильности» происходящего ведут к нарастанию отчуждения, атомизации общества, потере самоидентификации со страной. Этот разрыв ощущается в массовом сознании как отсутствие справедливости и является его наиболее острой болевой точкой [Тихонова, 2015, с. 56–58]. По мнению Ж. Тощенко, современное российское общественное сознание характеризуют прежде всего травма и антиномия, ведущие к дезориентации и дезорганизации [Тощенко, 2015, с. 19].

Причиной данного состояния признается то, что российская политика все более дистанцируется от реальной жизни, виртуализируются политические образы (по большей части телевизионные), отрываются от реальных интересов людей, становятся все более неустойчивыми, стереотипными и иррациональными [Тощенко, 2015; Образы Евросоюза… 2016]. Сознанию современного российского общества свойственна ценностная неструктурированность, что является признаком аномии и «грозит подорвать духовное здоровье нации на долгие годы» [Шестопал, 2014, с. 62]8.

О тяжелой травме общественного сознания, состоянии раздвоенности говорят Э. Паин, Л. Гудков, Ж. Тощенко [Паин, Гудков, 2014; Тощенко, 2015]. В представлениях людей уживаются диаметрально противоположные суждения. Задет глубокий уровень коллективных представлений о прошлом и будущем, что приводит к массовой фрустрации. Российская идентичность проявляется только как негативная, массовое сознание неспособно сформулировать позитивные самоопределения без факторов непрекращающейся борьбы с противниками России. Интеграция общества и консенсус с властью, характерные для сегодняшнего дня, достигнуты «за счет крайней примитивизации или даже архаизации массового сознания, отбрасывания общества к предшествующим фазам социально-политической и культурной эволюции: «Главный фактор этой негативной солидарности – антизападный рессантимент, резкое усиление антизападных настроении» [Гудков, 2015, с. 39].

В последние годы российское общество демонстрирует невиданное единство и воодушевление, в основе которого – консолидация вокруг власти против внешнего врага, агрессивный антиамериканизм, актуализированный кампанией «истерической мобилизации» в атмосфере противостояния с США и другими западными странами [Гудков, 2015, с. 30]. В этом единении участвуют практически все социальные категории россиян: «Чувство причастности к величию державы – фактически единственное условие осознания коллективности в России, поскольку никакая другая солидарность, кроме “великой государственной”, не обеспечивает консолидацию доминирующего большинства – ни культура, ни благосостояние, ни история, ни конфессиональная принадлежность. Воодушевляющее отдельных индивидов чувство единства нации возможно лишь при условии утверждения ее величия, демонстрации ее превосходства над другими. Главный аргумент здесь – военная сила, ядерное оружие. Именно сознание военной мощи страны компенсирует хроническое чувство повседневного унижения, бедности, зависимости от произвола власти, несправедливости социального порядка, зависти, которые мучают отдельного “маленького человека”» [там же, с. 42].

Консенсус по поводу травмированного состояния, аномии общественного сознания сопровождается широким спектром полярных интерпретаций результатов исследований, выводов и прогнозов. Данный феномен как нельзя лучше соответствует противоречивому, «разорванному сознанию», характерному как для научного сообщества, так и для современного российского общества в целом.

Некоторые авторы рисуют мрачную, практически апокалипсическую картину социума, жаждущего войны, стремящегося к самоуничтожению, неспособного раздвинуть горизонт замкнутого в себе и в прошлом настоящего и сформулировать проект будущего.

В сознании россиян одновременно живут «страх войны» и «жажда войны»: «Российское массовое сознание за многие десятилетия ни разу так сильно не боялось войны и так далеко не заходило, самозабвенно играя в нее» [Левинсон, 2015, с. 46]. Такое состояние, по мнению автора, является следствием аномии, стремления жить по законам военного времени, которое спишет все – в первую очередь эрозию нравственных норм и ориентиров. Массовое сознание, породившее новые формы двоемыслия9, раздвоение планов существования на «официальный», для чужих, и «реальный», для своих, А. Левинсон называет «гибридным», порожденным «гибридной политикой» и «гибридной войной» [Левинсон, 2015, с. 46]: «Тренд государственной политики современной России – порождать и поддерживать режим противостояния с внешним врагом, что оправдывает в глазах населения всякого рода отклонения от закона и прямые его нарушения со стороны бюрократии, т.е. делает позволительным ее произвол не как исключение и эксцесс, а как нормальный способ правления в ненормальных условиях» [там же, с. 51].