Политическая цензура в СССР. 1917-1991 гг.

В 1930 г. структура Главлита включала Русский, Военно-экономический, Иностранный и Огранизационно-плановый отделы. Разумеется, основную работу вел Русский отдел, который осуществлял 1) предварительный политико-идеологический контроль над выходящей русской литературой и радиовещанием; 2) последующий контроль над русской литературой и радиовещанием; 3) предварительный и последующий политико-идеологический контроль над выставками произведений искусства; 4) выдачу разрешений на лекции и диспуты; 5) составление литературных обзоров; 6) руководство местными органами цензуры. Эта грандиозная по объему работа проводилась одним заведующим и 12 политредакторами. Все сотрудники были коммунистами, что не исключало «склочной атмосферы» в Главлите.

Для того чтобы представить как проводился предварительный контроль над выходящей литературой, обратимся к работе. Сотрудники Русского отдела просматривали продукцию следующих издательств: ЗМФ, «Федерация», «Молодая гвардия», «Недры», РАНИОН, «Ком. Академия», «Никитинские субботники», «Жизнь и знание», МОДПИК, «Центросоюз», издательства НКТорга и другие, а также все местные издательства беллетристики. Однако 65% литературы, выпускаемой на рынок, составляла продукция ГИЗа, который от идеологического контроля был освобожден и имел уполномоченных при издательствах. Политредакторы, в большинстве ответственные старые партийцы, просматривали рукописи и давали им те или иные отзывы, которые передавались старшему политредактору или заведующему отделом для окончательного решения. Заведующий имел право согласиться или же не согласиться с выводом политредактора. Такое положение вызывало обострение взаимоотношений между заведующим отделом и остальными политредакторами. Широкую известность в узких кругах получила склока вокруг бывшего заведующего отдела Гришина и пришедшего на его место Мордвинкина, т. к. его «демократический» метод обсуждения рукописей с политредакторами привел к множественным конфликтам.

Излишняя политизированность при просмотре рукописей приводила к тому, что разрешалось издание книг, откровенно пошлых и не представляющих художественной ценности. Таких, например, как книги Алексеева «Ресторан на Арбате» и «Любовь голубая», Сергеева-Ценского «Блистательная жизнь», Гумилевского «Игра в любовь» и др. Выяснилось также, что в ряде случаев книги, запрещенные политредакторами, оказывались тем не менее опубликованными.

Системы последующего контроля в Русском отделе не существовало. Обычно эту роль выполняла пресса, отдельные организации и лица. Продолжалась практика, когда запрещенная Главлитом рукопись разрешалась местными литами. Таким образом, причины появления в печати «вредной и бесцветной литературы» заключались, по мнению комиссии НК РКИ, в следующем: отсутствие руководства со стороны главка, распыленность ответственности, а отсюда – почти безответственность политредакторов, некоторая слабость и притупленность внимания самих политредакторов.

Аналитическая функция Главлита также практически не реализовывалась. Обзоры разрешенной и запрещенной литературы составлялись 2 раза в год в виде бюллетеня и рассылались ограниченному кругу лиц и учреждений. В них содержалась весьма скудная информация и не было полной картины состояния литературно-книжного мира страны. В обзорах полностью отсутствовала та литература, которую издавал ГИЗ, они готовились с большим запозданием и быстро устаревали.

Выполнение разрешительно-регистрационной функции Главлита, осуществляемой Организационно-плановым отделом, также страдало серьезными недостатками. Результатом этого были постоянные конфликты с Комитетом по печати, неутвержденные планы издательств, которые вынуждены были выпускать литературу в счет будущих планов, чтобы не останавливать деятельность вовсе.

Комиссия отметила низкий уровень работы уполномоченных, которые занимались побочными приработками, не имели специальных помещений (кроме радиоуполномоченных, уполномоченных при издательствах «Работник просвещения» и «Огонек»), слабое руководство со стороны Главлита, которое ограничивалось выдачей мандатов и высылкой перечней и циркуляров. Все это усугублялось конфликтом между Лебедевым-Полянским и Самохваловым, вышедшим за рамки личной неприязни и отражавшимся на служебном взаимодействии руководителя и его заместителя. Поэтому выводы Комиссии по чистке аппарата Наркомпроса носили решительный характер. В условиях «ожесточенной классовой борьбы, в том числе и на идеологическом фронте», предлагалось еще более остро ставить вопрос об укреплении Главлита в правовом и организационном отношении, говорилось, что «новые повороты революции и условия социалистического строительства требуют новой организации Главлита (курсив мой. – Т.Г.), но никак не распыления его функций, что дало бы возможность идеологически чуждым элементам подрывать наше строительство»[505].