Политическая цензура в СССР. 1917-1991 гг.

Не находит объяснения тот факт, что к постановлению СНК РСФСР № 643 от 6 июня 1931 г. об утверждении Положения о Главлите 14 июня была принята поправка об исключении из вводной части этого положения ст. 2, в которой говорилось об утрате силы Положения о Главлите от 1922 г.[515] Осталась неизменной и прежняя ведомственная принадлежность Главлита Наркомпросу РСФСР. Зато обновлению подверглось руководство Главлита: после почти десятилетнего правления П.И. Лебедева-Полянского на заседаниях Политбюро ЦК ВКП(б)[516]

8 и 10 июня 1931 г. заведующим Главлитом и членом коллегии НКП РСФСР был утвержден Б.М. Волин[517]. Эти изменения явились рубежом очередного этапа построения государственного механизма цензуры.

В соответствии с изменившейся ситуацией в стране и соответствующими обновленными требованиями к цензуре расширился перечень запрещенных по политическим мотивам сведений. Теперь в открытой печати и по радио не разрешалось сообщать о стихийных бедствиях и эпидемиях, случаях самоубийства, в том числе на почве голода и нищеты, террористических актах[518]. В 1930 г. инструкция для районных цензоров содержала запретительные статьи, относящиеся к какой-либо информации об антисоветских выступлениях и восстаниях, забастовках, фактах протеста «кулацких и под кулацких элементов»[519].

Особая роль в системе двойного контроля отводилась политредакторам, которые осуществляли предварительный контроль в соответствии с инструктажом Главлита:

«а) На каждую рукопись, вызывающую те или иные сомнения, требующую значительных изменений или поправок, или запрещаемую к печати, политредактор составляет мотивированты, а также указываются места, подлежащие изъятию или переработке, или мотивы запрещения. Политредактор несет всю полноту ответственности за точность анализа рукописи и, в случае последующего обнаружения в напечатанной рукописи политически или идеологически вредных моментов, в отзыве не отмеченных, привлекается к ответственности перед советским судом и партийным контрольным органом.

б) Составленный политредактором отзыв предоставляется вместе с рукописью на утверждение уполномоченного Главлита или его заместителя, работающего в области политконтроля. Если выводы о рукописи у уполномоченного Главлита (или его заместителя) совпадают с выводами политредактора, разрешительную карточку на рукопись подписывает политредактор. Если рукопись или отзыв внушают сомнение, уполномоченные или его заместители сами знакомятся с содержанием рукописи.

В тех случаях, когда выводы о произведении расходятся, и политредактор не согласен с разрешением уполномоченного или его заместителя, последние, наложив на отзыв надлежащую резолюцию, сами подписывают разрешительную карточку»[520].

О том, к каким последствиям приводило функционирование созданной системы взаимоконтроля печатной и непечатной продукции свидетельствует следующий пример. 27 мая 1933 г. Главлит обращал внимание начальника Леноблита Орлова на эпизод с № 2-3 журнала «Литературный современник», который был задержан Леноблитом из-за стихотворения «Лирика» П. Антокольского. Признавая, что «Лирика» могла и должна была быть снята в порядке предварительного контроля, как вещь, не отвечающая политическим задачам журнала, Главлит тем не менее еще большей ошибкой цензора Тарасенкова называл распоряжение вырезать стихотворение из уже напечатанного журнала, что повлекло задержку номера и перепечатку страницы. Отмечалось, что, «борясь со всей решительностью с политической близорукостью и гнилым либерализмом в работе отдельных политредакторов, необходимо также предостерегать их от применения политики «перестраховки», так как грубые цензурные перегибы могут дискредитировать советскую цензуру в глазах советских писателей, подрывают доверие к ней, затрудняют работу партии по перевоспитанию писателей, стоящих на платформе советской власти»[521]. Оставляя за пределами нашего анализа стиль и содержание этого образца административного «творчества» чиновников, из которого так и не ясно, правильно или нет поступил цензор Тарасенков, отметим, что подобные «разборки» профессиональных качеств цензоров и политредакторов проводились ЦК и Главлитом регулярно в качестве показательных кампаний, а результаты их широко рассылались по системе Главлита и Госиздата.

Как мы уже отмечали, деятельность Главлита была тесно связана с работой органов государственной безопасности. Между Главлитом и ОГПУ шел постоянный обмен информацией, результатом чего были персональная слежка и доносительство. Постановлением ЦИК СССР от 10 июля 1934 г. на базе ОГПУ был образован НКВД СССР, в состав которого почти полностью вошли управления и отделы ОГПУ. Так, СПО[522] вошел полностью[523] сначала в НКВД, а затем в созданное в его структуре Главное управление государственной безопасности, наряду с Оперативным[524] и Специальным отделами[525]. Работой этих подразделений руководил фактически сам нарком Г.Г. Ягода.