Политические деятели викторианской Англии

Египет прикрывал подходы к Суэцкому каналу и кратчайшему пути в Индию. Некоторое время британское правительство мирилось с англо-французским влиянием, но воспользовавшись антиевропейскими волнениям в этой стране, британский флот обстрелял Александрию и установил протекторат над Египтом, устранив французов, о чем писалось в очерке о Гладстоне. Впоследствии Солсбери добился установления англо-египетского протектората над Суданом, чего не удалось сделать генералу Гордону. Неподготовленностью египетской армии к самостоятельной деятельности, её слабостью премьер-министр оправдывал британское присутствие на северо-востоке Африки, о чём он неоднократно говорил в парламенте и на традиционном банкете у лорда-мэра лондонского Сити. «Как только Египет будет готов принять на себя бремя самостоятельно правления, англичане уйдут». Однако ждать этого пришлось очень долго[255].

На юге Африки создавались предпосылки для расширения британских владений. Препятствием этому служили две бурские республики. Буры — потомки голландских переселенцев, которые осели здесь в период голландского господства на морях. Во время наполеоновских войн Британия захватила прибрежную часть голландских владений и город Кейптаун. Территории к северу сохранили независимость. В 1880-е годы на территории бурских республик были обнаружены алмазные россыпи и большие запасы золота. Один из колониальных магнатов, Сесиль Родс, решил подчинить буров британской короне, что пытался сделать ещё Дизраэли. Он нашёл верного помощника и агента влияния в лице министра колоний Джозефа Чемберлена, который стал одной из самых влиятельных политических фигур рубежа XIX–XX веков. Во многом благодаря осторожности Солсбери удалось предотвратить военный конфликт и избежать опасного осложнения отношений с Германией. Однако в 1898–1899 гг. избегать военных столкновений стало всё сложнее. Родс и Чемберлен решили прибрать к рукам буров, поводом для вмешательства стал вопрос об избирательных правах для английских поселенцев в бурских республиках. Британский уполномоченный Милнер вёл дело к срыву компромисса. Не дожидаясь пока англичане соберутся с силами, буры потребовали отвести войска от границ с республиками. Когда ультиматум был оставлен без ответа, 11 октября 1899 года бурские республики (Оранжевая и Трансвааль) объявили Британской империи войну. Эта война началась с цепи поражений. На международной арене Англия оказалась в состоянии отнюдь не «блестящей» изоляции. Солсбери во многом шёл за событиями, а не опережал их, сказывались годы и усталость. В итоге войну удалось выиграть, но очень дорогой ценой. В 1910 годы британская администрация пошла на создание Южно-Африканского союза и уравнивание буров в правах с британцами.

Политика «блестящей изоляции» (Splendid Isolation), которую последовательно проводил Солсбери на международной арене, не была принципиально новой. Смысл её сводился к знаменитой формуле премьер-министра — «смотреть и выжидать». Солсбери был одним из умных и талантливых дипломатов своего времени, что признавали даже его противники. Он превосходил своего главного конкурента Бисмарка выдержкой и спокойствием. Более пяти лет между ними длилась скрытая дипломатическая дуэль. Главной задачей своей политики Солсбери считал сохранение баланса сил в Европе[256]. «Британии нет нужды связывать себе руки союзными договорами — её флот надёжно охраняет её рубежи, а ввязываться в европейские войны ради усиления или ослабления какой-то державы не имеет смысла. Необходимо быть арбитром в Европе и не допускать превосходства других стран»[257]. По своим убеждениям Солсбери считался скрытым германофилом. Дело в том, что в Европе к концу XIX века сложилось два блока: франкорусский союз и Тройственный союз (Германия, Австро-Венгрия, Италия). Первый альянс представлял угрозу для колониальной империи Англии в Азии и Африке. Второй пока этой угрозы не составлял. Кроме того, с Италией были традиционно союзнические отношения ещё со времен Палмерстона («средиземноморская Антанта»). И все же Бисмарку не удалось привлечь на свою сторону Солсбери — каждый раз он умело ускользал от прямого согласия, ограничиваясь общими выражениями сочувствия[258].