Политические клубы и Перестройка в России. Оппозиция без диссидентства

Таким образом, новобранцы движения делают карьеры, более соответствующие официально установленным моделям. Иногда встречающиеся отклонения в поведении остаются весьма ограниченными. Причины могут быть связаны с семейной историей (когда кто-то из родителей пережил период чисток), с местом рождения (позднее прибытие в Москву не способствует ранней эмансипации от некоторых давящих социальных норм) или с политической историей семьи (слабая степень вовлеченности в политику в рамках семьи или слабая трансформация родительской политической позиции). Этот конформизм оказывает влияние на стратегии в профессиональной сфере: отсюда слабость горизонтальной (межотраслевой) переориентации от поколения к поколению, настойчивая погоня за знаками социальной интегрированности, выбор карьеры, уменьшающий вероятность контакта с местами инакомыслия или социального деклассирования (доля людей, не имеющих стабильной занятости, во второй когорте гораздо меньше). Со второй волной на сцену неформального движения выходят акторы нового типа: они не принадлежат ни к категории шестидесятников (являвшихся в каком-то смысле «духовными отцами» первой когорты), ни к тому более или менее протестному поколенческому единству, из которого вышли многие участники первых клубов. В движении произойдут качественные изменения, поскольку эта новая волна активистов привнесет в него другие способы восприятия политической ситуации (прямая оппозиция режиму) и трансформирует его формы организации и мобилизации.

Вовлечение в неформальное движение

Поздний приход

В отличие от первых неформалов, быстро уловивших изменения в партийной элите, новобранцы не стали бросаться на поиски новых возможностей с самого начала Перестройки. Они приходят в движение лишь с весны 1988 года или даже в 1989 и 1990 годах. Некоторые не замечают текущих трансформаций или, по крайней мере, считают их недостаточными, чтобы решиться на вступление в общественную деятельность. Во многих случаях их рекрутирование происходит как бы случайно, будь то на Пушкинской площади или в клубах избирателей по месту жительства, проявляющих большую активность. Они отнюдь не сразу осознают, что ситуация изменилась, продолжая бояться запретов, которые на практике уже давно сняты. И. Боганцева, например, понимает это только во время выборов 1989 года, но и тогда не верит до конца, что ситуация действительно изменилась. В марте 1989 года милиционер позвонил в ее дверь и спросил, за кого она будет голосовать на выборах народных депутатов СССР.

Этот случай с милиционером меня страшно возмутил. […] Я нашла Инициативную группу Ельцина, в Госстрое, и сказала: «Знаете, если той стороне помогает милиция, то я готова помогать вашей стороне. Что мне делать, скажите, я буду делать. Давайте я буду клеить листовки». […] Прошло три дня этой всей деятельности [наклеивания листовок], и тут был пленум партии [16.3.1989], который осудил Ельцина за его «неэтичное поведение» […]. И мне было очень страшно. […] Я, член партии, агитировала за человека, который… ну в общем, его поведение партия осудила. То есть я веду антипартийную деятельность. […] И вот я выхожу из дома, у меня пачка этих листовок, я думаю, что, если я сейчас себя не преодолею, этот страх, он всегда будет внутри меня, то есть я всегда буду помнить, что было такое в моей жизни, чего я не смогла переступить. Я этого не хотела. […] И вот понимаете, это было самое начало. И они меня в это втягивали. У меня не было такого намерения[141].