Политические племена

Американские мусульмане тоже чувствуют себя под угрозой в нынешних США. На следующий день после президентских выборов 2016 года Омер Азиз в эссе, опубликованном в «Нью Рипаблик» описывал, как он и его мусульманские друзья отреагировали на победу Трампа: «…Мы почувствовали всеми фибрами души, что Америка предала нас, что она отвергла нас. В мгновение ока сияющий град на холме стал укреплённой крепостью, намеренной противостоять самому нашему существованию…Как люди, пришедшее с граней общества, мы знаем, как выглядит лицо белого террора и что победа Трампа означает для нашего будущего. Нет никакой другой стороны».

Мексикано-американцы чувствуют себя под угрозой: президент их страны пришёл к власти на антимексиканской риторике. Сообщают о неизбирательных рейдах и задержаниях, осуществляемых служащими ICE, и многие живут в страхе, что они или их любимые будут схвачены и депортированы.

Американские женщины – не все, но многие – чувствуют себя под угрозой. Они боятся, что открытый сексизм не только будет нормализован, но вновь сделан модным во имя антиполитической корректности. Они боятся, что Америка может вступить в новую эру сексуального хищничества, сексуальных домогательств и нападений на сексуальной почве. Гомосексуальные и трансгендерные американцы чувствуют себя под угрозой. Они боятся, что новый, консервативный Верховный Суд уничтожит добытые с большим трудом их завоевания и они вновь станут целью для враждебности, стигматизации и дискриминации. Прогрессисты в целом чувствуют себя под угрозой, осаждёнными тем, что они считают реакционной администрацией, в которой господствуют белые мужчины, намеренной уничтожить их образ толерантной, открытой, мультикультурной Америки.

Наконец – хотя они победили – сторонники Трампа чувствуют себя под угрозой, чувствую, что их постоянно и резко атакует либеральная Америка. В исследовании жителей восточной части штата Вашингтон, один владелец мелкого бизнеса, проголосовавший за Трампа, сказал: «Граждане могут бояться высказываться по реальным вопросам из-за страха, что их назовут расистами, ксенофобами, гомофобами и так далее, хотя они не являются ни тем, ни другим, ни третьим». Другой сказал: «Я видел на Ютубе видео из университета Чикаго, где студенты и часть преподавателей сделали пиньяту в виде президента Трампа и сказали детям бить эту пиньяту и повалить её на землю, и когда дети сделали это, они сказали им порвать пиньяту на части. Что они этим хотят сказать маленьким детям?». И по словам бывшего демократа, дважды голосовавшего за Билла Клинтона, но в 2016 году проголосовавшим за Трампа: «Я чувствую, что сейчас мы находимся в состоянии какой-то гражданской войны… Демократическая партия изменилась так сильно, что я больше не узнаю её… Они пугают меня больше, чем эти исламские террористы».

Таким образом, мы обнаружили, что находимся в беспрецедентном положении устойчивой племенной тревоги. На протяжении двухсот лет белые в Америке представляли собой неоспоримое большинство, господствоавшее экономически, политически и культурно. Когда политическое племя настолько сильно, оно может безнаказанно преследовать [меньшинства], но оно также может быть и более великодушным. Оно может позволить себе быть более универсалистским, более инклюзивным, более просвещённым – как белые англосаксонские протестантские элиты в 1960-х годах, которые открыли доступ в университеты Лиги Плюща для большего количества чёрных, евреев и других меньшинств, в частности, потому, что считали этот шаг правильным.

Сегодня ни одна группа в Америке не может считать себя прочно господствующей. Каждая группа чувствует себя под ударом, сражающейся с другой группой не просто ради добычи и рабочих мест, но ради права определять идентичность нации. В таких условиях демократия вырождается в игру с нулевой суммой между группами – чистый политический трайбализм.

 

Политика идентичности слева и справа

В определённом смысле американская политика всегда была политикой идентичности. Если трактовать термин «политика идентичности» широко, чтобы он включал в себя культурные и социальные движения, основанные на групповой идентичности, тогда рабство и законы Джима Кроу были формами политики идентичности белой Америки, точно так же, как движение суфражисток на рубеже 19 и 20 века было формой политики идентичности для женщин.

Тем не менее, в разные периоды нашего прошлого как американские левые, так и американские правые отстаивали надгрупповые ценности. Теперь их не отстаивают ни левые, ни правые.