Политические тайны Второй мировой

Расчет на сокрушительность и решающее значение первого удара привел гитлеровское руководство к ошибочной идее, глубоко противоречащей всему развитию военного искусства, — к линейности стратегического развертывания сил и к отказу от стратегических резервов. Это был возврат к стратегическим идеям Шлиффена и Мольтке, к идеям пеших армий прошлого века, к идеям, потерпевшим свое крушение уже в 1914 году. За Днепром, в связи с расширением советско-германского фронта, оперативная плотность фашистской армии, естественно, оказалась еще меньшей, и фронт получил прерывистый характер. Но это обстоятельство не вызвало никакой тревоги у немецких генералов, поскольку, вопреки здравому смыслу, фашистский Генеральный штаб исходил из порочной идеи о «прогрессивно затухающем сопротивлении противника» по мере продвижения немецкой армии вперед.

То, что Гитлер и его прусская военщина встали на путь линейности в стратегии, на путь ведения большой войны без стратегических резервов, было крайне рискованным и опасным шагом. Как верные последователи учения Клаузевица, отрицавшего значение стратегических резервов, они механически перенесли этот принцип военных действий первой половины XIX века в совершенно другие условия — войны машинного периода, когда значение стратегических резервов необычайно возросло. В отрицании значения стратегических резервов заключался один из главных элементов авантюризма немецко-фашистской агрессии.

Замысел немецкого командования — нанесение двух скрещивающихся ударов в Белоруссии и двух глубоких ударов в Прибалтике и на Украине преследовал явно непосильную цель — одновременного окружения сил четырех советских группировок войск белорусской, прибалтийской, украинской и бессарабской. Такое распыление сил немецкой армии свидетельствовало о явно неразрешимой задаче — одним ударом покончить с Красной Армией и выиграть войну. Это также свидетельствовало о разбойничьем намерении Гитлера сразу захватить нетронутые войной обширные промышленные и сельскохозяйственные районы западных областей, центра и юга страны. Эти стратегические цели по своему масштабу и глубине не соответствовали имевшимся у немцев возможностям.

Уже через месяц после начала войны стало ясно, насколько авантюристичны были все беспочвенно оптимистические оперативные и стратегические расчеты гитлеровского командования. При линейных формах развертывания своих сил и низкой оперативной плотности фронтов, при все возраставшей силе сопротивления советских войск, осуществить непрерывное и стремительное наступление на большую глубину немцы были не в состоянии.

Перед началом русской кампании немцы изменили организацию танковых дивизий, сократив в них число танков и увеличив количество действующей вместе с ними моторизованной пехоты. Это было сделано отчасти для того, чтобы заставить советское командование поверить, что у Германии гораздо больше танковых дивизий, чем было на самом деле, а также из-за неспособности военной промышленности восполнить танковые потери, понесенные вермахтом в войнах с Францией и Англией, и при оккупации Греции и Югославии. В 1939 году в большинстве немецких танковых дивизий было в среднем по 324 танка, к лету 1941 года — по 194 танка.

Германское руководство считало, что у него достаточно сил для быстрого разгрома Красной Армии. Поэтому оно не планировало участие в осуществлении операции «Барбаросса» своих главных союзников — Италии и Японии. Им отводилась роль сковывающей силы по отношению к Англии и США на Средиземноморском и Тихоокеанском театрах военных действий с тем, чтобы обеспечить тыл и фланги Германии во время «молниеносной» кампании против СССР. В директиве о «Сотрудничестве с Японией», подписанной 4 марта 1941 года, указывалось, что «не следует сообщать никаких сведений об операции «Барбаросса», а добиваться от Японии скорейшего вступления в войну с Англией» [201]. Гитлер не хотел допускать Италию и Японию к «дележу русского пирога» и уже с начала 1941 года намечал использовать своих союзников для расширения германской агрессии против Великобритании и США

К нападению на Советский Союз готовились вооруженные силы Румынии, Венгрии и Финляндии, которые имели под своим ружьем до 1 400 000 человек, а их мобилизационные возможности достигали около 3 млн. человек [202]. Позже, для борьбы с советскими вооруженными силами были направлены войска и отдельные дивизии из стран Италии, Испании, Франции, Словакии, Чехии, Польши, Словении, Хорватии, Дании, Голландии, Норвегии и Бельгии и их общая численность превышала два миллиона человек