Политический дневник

Непосредственный политический результат этой беседы таков: возм[ожный] план создания независимой Украины со всеми культурными и государственными следствиями из него – в сущности положен под сукно[953]. Фюрер опасается, что мы можем взрастить врага. Эту точку зрения подтверждают суждения Антонеску и докладная записка, представляющая Украину ядром будущего общероссийского сопротивления. – К чему, видимо, случайно добавилось то плохое впечатление, которое произвели на фюрера Бердичев и Житомир. Что не удивительно, так как это преимущественно еврейские городки. Намеченное ныне решение – Украина под н[емецким] управлением, позже под н[емецким] протекторатом, – будет иметь свои последствия. Доброжелательное по большей части население сначала будет удовлетворено улучшением своего материального положения. Предусмотренное возвращение многих рабочих в деревни будет способствовать аполитичности. Но с течением времени факты отделения Галиции, области Днестра – Буга (в пользу Румынии) и Таврии вызовут враждебность к нам. Если будет отсутствовать и самостоятельность, на которую возлагали такие надежды, то указание на возможность существенного расширения на восток не произведет впечатления. Немецкое давление вызовет противодействие, что при определенных обстоятельствах потребует усиленного гарнизона (возможно, численностью под миллион). Эти солдаты будут потеряны для Германии, но могут – так уж повернется жизнь – сильно улучшить украинскую кровь. Кроме того, [нынешний план] облегчит объединение украинцев с русскими, т. е. создаст общеславянский фронт, именно то, чего я хотел избежать в своем прежнем плане.

Конечно, можно сказать: славянский фронт возникнет так или иначе: если разрешить сильную Украину, то он образуется в Киеве, причем в опасной форме, в противном же случае этот фронт будет слабым и недоразвитым. Тогда уж лучше с немецкой стороны не поощрять культурное развитие, а предоставить украинцев самим себе, т. е. оставить в нынешней примитивности.

Вчера я посетил Геринга в Роминтене[954] и вкратце рассказал о беседе с фюрером. Геринг заметил: «За день до Вашего визита фюрер сказал мне: “Завтра приезжает Розенберг, будет жаркая стычка”». Я: Поставленная проблема – вопрос н[емецких] интересов, а не моей чувствительности. Я 20 лет обдумывал, как оградить Г[ерманию] от русской угрозы. И моя идея включала – помимо усиления Финляндии, отделения территорий, которые ныне составляют р[ейхс]к[омиссариат] Остланд, уступки Кавказа – и решение украинского вопроса. – Г[еринг]: Это я понимаю очень хорошо. Я знаю также, что нам нужны работящие люди, мы – то никого не сможем послать на Украину.

«Жаркой стычки» не последовало, скорее, констатация различных оценок нынешней [политической] фазы. Мое предложение, принятое фюрером, оставляет еще различные возможности для развития, ставит же целью прежде всего работу на Германию и минимальное задействование немецких специалистов.

Плодородная земля, богатства недр, а также немалое количество пролитой н[емецкой] крови заставили фюрера изменить свою позицию, забота об обеспечении всей Европы побудила его взять под наш непосредственный контроль охрану всех богатств. В конечном счете, ведь именно он завоевал Украину, и решение, против которого он, казалось, не возражал еще 16 июля, сегодня представляется ему не отвечающим духу времени. Битву под Киевом он вел вопреки мнениям своих фельдмаршалов.

14.12.[19]41