Политический дневник

Перед выступлением я продемонстрировал фюреру проекты моего орденского дома, который призван стать духовным центром, центром, координирующим работу всех замков. Он будет построен, но не в Мекленбурге, а там, где ему надлежит быть: в непосредственной близости от Мюнхена.

27.4.[1936]

Вчера я выступал перед аудиторией в 9400 человек – командиры СА группы «Зюдвест», Штутгарт. Зал ратуши, заполненный людьми в униформе, производил импозантное впечатление. Я был тронут приветствием группенфюрера Людина[303]. Он приветствовал меня не только как уполномоченного фюрера, но и потому что я сам, по его словам, являюсь программой, олицетворяющей мужество, ясность ума и прямолинейность. Сплоченные ряды СА «Зюдвест» поддерживают меня в моей борьбе.

Слова прозвучали свежо и, вместе с тем, накладывают на меня определенные обязательства. Позже Людин поблагодарил меня за выступление и пообещал «бороться с темными людьми нашего времени»[304]. Я вылетел самолетом в Берлин.

27.4.[1936] [305]

Вчера я выступал в Штутгарте перед аудиторией в 10 000 человек – командирами СА. Зал ратуши был достойно украшен. Я попытался пробудить в присутствующих веру в собственные силы, убежденность в том, что перед СА стоит еще одна задача: отстаивать мысль об особом характере жертв в период до 1933 года. Они были очень благодарны за эту, к сожалению, все еще необходимую поддержку. Меня тронуло приветствие группенфюрера Людина. Мое имя, по его словам, – это программа, олицетворяющая мужество, ясность ума, борьбу с ханжеством в политике и культуре. Солдатский дух и моя установка на борьбу, которым обязуется соответствовать СА «Зюдвест».

От д[окто]ра фон Брука[306] поступил отчет о проведении успешных торговых переговоров в Белграде. Успех, который Министерство экономики представит фюреру как свой собственный. А ведь Листиш[307], представитель югосл[авских] обществ, поддерживался нами. Мы вели переговоры при его посредничестве. Теперь же все будет передано в официальные руки. Впрочем, как и многое другое: бразильский договор, успехи в Персии и Афганистане, которые были инициированы исключительно В[нешне]п[олитическим] в[едомством] НСДАП.

Типография для Румынии подготовлена и скоро будет отгружена. Знаки различия готовы, организационная форма партии обсуждается. Если Титулеску оказывать поддержку отсюда, то удастся разобщить страны Малой Антанты, а Германия получит большую свободу действий на дунайских землях.

1 мая [1936]

Вчера я прибыл к Русту и вновь обсудил вопрос, касающийся создания Рейхсинститута древней истории. Поскольку Руст теперь принял мои предложения, оставалось только ликвидировать [последствия] визита тайного советника Виганда[308]. Когда фюрер услышал, что мы пришли к согласию, он радостно рассмеялся: он не хочет больше ни о чем слышать, он согласен! Руст напишет мне письмо и подтвердит оговоренное. Это тем более необходимо и должно случиться как можно скорее, так как старые археологи в Бонне хотели посредством договоров добиться принятия иного решения. В результате спустя два с половиной года напряженной борьбы удастся, наконец, создать рабочий орган, который можно было бы создать в течение 3 месяцев, если бы окружение Руста действовало энергичнее. Я приложил немалые усилия, чтобы профессор Франк[309] получил возможность заниматься исследовательской работой, а теперь, после трехгодичной борьбы с нерешительностью и саботажем, добился того же для проф[ессора] Райнерта[310]. Два исследовательских учреждения[311]… затем, чтобы, наконец, написать историю немецкого народа, а не историю католической, протестантской или либеральной идеологий! А ведь это могло бы обойтись дешевле…

Фюрер говорил о распространении коммунизма в Польше и добавил, что ситуация там настолько сложная, что в долгосрочной перспективе Польша не представляет для нас угрозы… Я заметил, что контрреформация лишила Польшу ее лучшей крови, а расчленение страны создало благоприятные условия для дальнейшего отрицательного отбора.

30.4. у меня был итальянский министр Россони[312] с намерением побеседовать о наших идеологиях. Он хотел бы встретиться со мной в Мюнхене, однако с учетом всей ситуации я не испытываю особого желания.

2 мая [1936]

Сегодня здесь были собравшиеся в Потсдаме инструкторы Г[итлер]ю[генда]. Меня приветствовали словами: мой путь – путь Г[итлер]ю[генда]. Я подчеркнул, что необходимо сочетать твердость характера с самообладанием, а затем говорил о задачах орденских замков и моего орденского дома.