Политический сыск (Истории, судьбы, версии)

Ханна Арендт вводит понятие объективного врага для «тоталитарных» спецслужб. Это часть населения — евреи в Германии Гитлера и остатки бывших правящих классов в сталинском Советском Союзе. И политическая полиция здесь выступает как инструмент террора. Но есть ли объективный враг у служб политического сыска в либеральном, демократическом обществе? Или там только субъективный враг — сегодня один, завтра другой? Отступим от теории, покопаемся в истории. И тогда обнаружим, что есть еще и постоянный враг. У американского Федерального бюро расследований — это коммунисты и радикалы. В ФРГ у ведомства по охране конституции — тоже радикалы, экстремисты и в свое время компартия. Причем компартия, которая существовала в 50-е годы, была запрещена судом. Сегодня это германское ведомство тщательно следит за коммунистическими настроениями и радикальными поползновениями. А у Комитета государственной безопасности в авторитарном СССР времен Хрущева, Брежнева и Андропова постоянный враг на сыскном поле был представлен антисоветскими, диссидентствующими и националистическими организациями и персонами.

Обратимся к докладу председателя КГБ СССР Ю. Андропова для ЦК КПСС «О некоторых результатах превентивно-профилактической работы органов государственной безопасности», относящемуся к октябрю 1975 года. Из него узнаем, что за период с 1967 по 1974 год по 70-й статье Уголовного кодекса (антисоветская пропаганда и агитация) были осуждены 729 человек, а 69 984 человека получили предупреждение и отошли от антисоветской деятельности14. Исследователь-советолог не преминул подчеркнуть, что с 1971 по 1974 год только благодаря профилактике 1839 антисоветских групп ликвидировались уже в тот момент, когда только начинали формироваться15. На антисоветские группы, на этого постоянного врага, по определению Х. Арендт, воздействовали не только профилактическими приемами. Против них, как говорилось в том же докладе КГБ, применялись «нелегальная агентура и другие методы, не связанные с судебным преследованием» — «лишение советского гражданства» или «компрометация авторитетных членов» подобных групп16 (это последнее, по Х. Арендт, якобы несвойственно полиции в тоталитарных государствах). Поэтому, делает вывод автор доклада, уже на стадии формирования многие националистические, ревизионистские и иные объединения «были успешно разбиты». Благодаря профилактике, агентурным и иным методам к 1985 году КГБ практически парализовало и разгромило антисоветские, диссидентствующие группы по всей стране. Питер Рэддэвей, советолог из США, пожалуй, наиболее основательный исследователь деятельности КГБ, вполне обоснованно утверждает, что советское руководство никогда не относилось легкомысленно к проблеме диссидентства17. Но при этом П. Рэддэвей не отметил принципиальный момент: советское руководство свело всю борьбу с диссидентством к репрессивным или превентивно-профилактическим мерам, а политические — игнорировало. Если даже отнести профилактику к политическим мерам, то ею занимался все тот же КГБ. А ведь КГБ не раз обращался в ЦК КПСС с предложениями политически определиться с диссидентами, и особо с наиболее яркими персонами. И с националистическими группами и организациями как с постоянным врагом в СССР велась беспощадная борьба методами политического сыска. Их активность к середине 80-х годов тоже сошла на нет, но национальные проблемы, питавшие националистов, ждали политических решений, а не сыскных. А партия по-прежнему полагалась только на органы безопасности. Эта ситуация в полной мере дала себя знать кровавыми событиями в период политической перестройки в стране.

Изобретательный политический сыск — не только особенность тоталитарных обществ. Свои яркие краски нашел сыск и в либеральных странах. И не только в сфере репрессивных действий против объективного врага. Есть объективные враги, но и объективные потребности. В том числе по сбору информации, изучению настроений. Подобные потребности вырастают из такой социальной задачи, как социальный контроль масс. За этим понятием стоят имена западных мэтров от социологии: Г. Тарда, Е. Росса, С. Московичи, Г. Маркузе, Р. Мертона и других не менее ярких исследователей. Они объясняют его как обеспечение контроля за комфортным поведением людей в границах общественных институтов, как подчинение индивида социальной группе. Ибо без этого невозможна стабильность общества, устойчивость правящего режима. Социальный контроль — это и организация усвоения человеком определенной культуры, и массированное влияние на него средств массовой информации, образа жизни, это и система санкций, то есть воздействие на индивида в случае нарушения им тех или иных групповых и общественных норм. Теоретики говорят как о физических, экономических санкциях, так и о манипулировании вкусами, настроениями, сознанием, поведением людей, то есть когда система отношений с общественностью работает на снятие общественно-экономических и общественно-политических противоречий в процессе политической, экономической и конкурентной борьбы.