Политика

Вначале, допускал он, его актерские приемы лишь подавляли Нану. Но он был неизменно остроумен. Он отменно чихал и рыгал. Он посвящал ее в секреты сценического мастерства. Но для Моше оставалось загадкой, что заставляло Нану сидеть рядом и слушать его. Не такой уж он был интересный.

Вообще-то я считаю, что Моше был к себе несправедлив. Нет, он и правда не “ах, как интересен”. Вообще-то мои персонажи вовсе не такие. Этим они мне и нравятся. И все же Моше был жутко интересный.

Однако у него была одна занудная черта. Актерство. У Моше была масса умных мыслей по поводу актерской игры. Куча умных теорий. Он постоянно учился играть. К примеру, он изучал игру великого актера XVIII века Дэвида Гаррика. Трюк с подушкой Моше умыкнул именно у него.

А вот еще одна покража. Моше рассказал Нане, что в финальной сцене “Ромео и Джульетты” Джульетта должна очнуться слишком рано и слишком поздно, и увидеть, как Ромео умирает. Это ключевой момент. Джульетта, пробуждаясь от наркотического сна, должна увидеть, разлепляя веки, как Ромео подносит отравленный напиток к своим накрашенным губам. Это сделает сцену в полном смысле слова трагичной. Потому что зрители подумают, что Ромео и Джульетта могли бы жить вместе долго и счастливо, и что пьеса могла бы иметь счастливый конец. Душераздирающий финал. О да, актерское искусство состоит в знании мельчайших подробностей человеческой души, а Моше был в этом настоящим экспертом.

В следующий раз Моше позвонил ей, когда она спускалась в метро на Гудж-стрит, и она пообещала перезвонить. И не перезвонила.

Но у Моше оставалось кое-что в запасе. Он умел просунуть голову в дверной проем и за четыре или пять секунд сменить выражение лица с безумной радости на умеренную, с умеренной радости на спокойное удовлетворение, с удовлетворения на потрясение, с потрясения на изумление, с изумления на уныние, с уныния на изнеможение, с изнеможения на страх, со страха на ужас, с ужаса на отчаяние. Он мог отразить на лице все что угодно. Моше продемонстрировал ей свое мастерство в “Алфабет-баре” на Бик-стрит. Ей вроде понравилось. Он предложил показать еще.

Она листала его книги, и когда нашла на полке томик стихов Ника Кейва, он с улыбкой попытался отобрать его — “О, нет нет нет, этот нет” — но не раньше, чем непослушная Нана успела прочитать дарственную надпись от “К.”, которая будет всегда любить своего “щеночка”.

А он решительный, подумала Нана. В решительности есть притягательность. В конце концов, было понятно, что она ему нравится. Настойчивость имеет свои приятные стороны. Потом, вспоминали они позже, он позвонил ей и застал с кем-то из подруг.

— Ну, помнишь, — сказал Моше, — с Клео или Наоми. А может, с Биффом или Скутером.

— С Клео, — ответила Нана, — а, нет, с Тамсин, мы как раз мерили с Тамсин лифчики в “Маркс-энд-Спенсер”.

— Ты мне этого не говорила, — сказал Моше. — Ты сказала про туфли. Вы мерили туфли в “Л.К Беннет”.

— Ну не рассказывать же тебе про лифчик, — сказала Нана.

Она как раз надевала лифчик, и была немного взвинчена. Поэтому она сказала “да”. И они отправились выпить.

Однажды Нана спросила:

— Так ты любишь Дарио Фо?

— Дарио? — спросил Моше.

— Дарио Фо. У тебя куча его пьес.

— А, этого Дарио, — ответил Моше. — Нет, нет, на самом деле не очень.

— А, — сказала Нана, — я просто думала, он тебе нравится. Он хороший, по-моему.

— Правда? — спросил Моше. — Ну, может быть.

Мы так подходим друг другу, блаженно подумала она.

4

Сексуальная история Наны и Моше началась с нервного смеха. Вот уже второй вечер они сидели рядом. Смирненько сидели на диване и обсуждали ситуацию в современном театре. Потом Моше встал, чтобы отлить. Было два часа ночи. Когда он вернулся, Нана уже не сидела смирно. Нет, не сидела. Она прилегла. Вытянулась горизонтально.

Это мой шанс, подумал Моше. Но не спешил. Моше так медлил. Он не хотел ничего испортить. Он не хотел неверно понять Нану.

Он не мог ее неправильно понять! Нана же легла!

Он поцеловал ее. Она поцеловала его. Она поцеловала его. Он поцеловал ее.

— Ты чудо, — сказала она.

— Ты тоже чудо, — ответил он.

Они нервно засмеялись.

Как вы уже могли понять, Моше время от времени нервничал.

— Тыпскала нет? — спросил он.

— Кгда? — спросила Нана.

— Если б я спросил разрешения?

— Есип я скаала нет, — ответила Нана, — тыпдумал, что я тебя ну боюсь. И я тебя поцеловала.

Хотя это и было похоже на правду, подумал Моше, упивающийся своей победой Моше Великолепный, но скорее всего она врет. И поцеловал ее еще раз.

5

Я хочу вернуться немного назад. Вернуться туда, где Нана еще одна.

Нана сидела в кафе Ассоциации архитекторов на Бедфорд-сквер. Она уже познакомилась с Моше, но еще не поцеловала его. Ей еще предстояло в него влюбиться. Вскоре Нана влюбится в Моше, а пока она о нем и вовсе не думала. Она не размышляла о природе любви, подобно героине романа.

Она думала об архитекторе по имени Мис ван дер Роэ.