Политика и ирония: совместимость и взаимодействие

“Yes, sir, what I mean it’s in relation to a subject which is normally wholly and exclusively under control of the Civil Service, that developments have developed.”

“You are speaking in riddles.”

“Oh, thank you, sir.”

(– Произошли изменения.

– В какой области?

– В той области, в которой, как надеется Государственная Служба, не должны произойти никакие изменения.

– Государственная Служба надеется, что изменения не произойдут ни в какой области.

– Да, сэр, я имею в виду, что это относится к тому предмету, который обычно полностью находится исключительно в ведении Государственной Службы. Некоторое развитие развивается.

– Вы говорите загадками.

– О, спасибо, сэр!) [“Yes, Prime Minister”].

Это разговор ни о чем, игра с формами слов, которая не имеет смысла, что создает комический эффект. Любопытно, что фраза «Вы говорите загадками», которая в обычном контексте выражает непонимание и просьбу перефразировать высказывание, воспринимается адресатом как комплимент, так как по мнению создателей сериала, умение говорить загадками присуще любому настоящему государственному деятелю. В этом, на наш взгляд, также выражается сатира на современный политический дискурс.

Британские комедии о политиках часто обыгрывают явление, называемое “verbal diarrhea” (словесный понос) – абсолютно бессмысленный поток слов (внешне связанных между собой правилами грамматики), что, безусловно, создает комический эффект. Таким образом в них пародируется речь государственных и общественных деятелей. Например, в сериале “Yes, minister” («Да, господин министр») герой выражает свое отношение к дискуссиям и решениям комитета следующим образом:

It is characteristic of all committee discussions and decisions that every member has a vivid recollection of all them and every member’s recollection differs violently from every other member’s recollection. Thus we accept the convention that the official decisions are only those which have been officially recorded in the minutes by the officials from which it emerges with evident inevitability that any decision which has been officially reached would have been officially recorded in the minutes by the officials and any decision which is not recorded in the minutes is not officially reached even if one or more members believe they have recollected this particular case. But if the decision had been officially reached it would have been officially recorded in the minutes by the officials.

(Для всех дискуссий и решений комитета характерно, что каждый участник имеет четкое и ясное представление о них, и это представление коренным образом отличается от представления каждого другого участника. Поэтому мы устанавливаем, что официальными решениями являются только те решения, которые были официально зафиксированы в протоколе официальными представителями, из чего с неизбежной очевидностью следует, что любое решение, достигнутое официальным путем, должно быть официально зафиксировано в протоколе, а любое решение, не зафиксированное в протоколе, не является официальным, даже в случае наличия у одного или нескольких участников такого представления, поскольку если бы решение было достигнуто официальным путем, оно было бы официально зафиксировано в протоколе официальными лицами.)

Подобное вербальное поведение персонажей неизбежно вызывает смех у аудитории. А за внешне нелепой формой скрывается серьезная подоплека, поскольку данная пародия очень точно отражает особенности речи некоторых политиков.

Есть и противоположное явление, показанное в комедиях положений – “tongue-tiedness” (косноязычие), которое также основано на игре слов, а точнее, повторении одного и того же слова и однокоренных слов, что вызывает не меньший смех аудитории:

“I am appalled.”

“You are appalled… I am appalled too.”

“Yes, it’s appalling.”

“I don’t know how to describe it… just appalling!”

(– Я в ужасе.

– Вы в ужасе… Я тоже в ужасе.

– Это ужасно.