Политика и литературная традиция. Русско-грузинские литературные связи после перестройки

Две страны – маленькая и большая, связанные друг с другом единой верой, культурным обменом и избитым клише о «дружбе народов»; и вместе с тем – две страны, разделенные опытом имперского гнета, национального обособления и вооруженными конфликтами. Плотно связанные нарративы образуют систему смыслов, которая с годами осела в культурной памяти и обрела определенную эмоциональность. В результате эта система не нуждается в дальнейшем обосновании в дискурсе (Лекке, Чхаидзе, 2018).

Со временем названный миф, ставший продуктом империи, возвысился над ней и «имперски» стал подчинять себе каждого, кто к нему прикасался, тем самым расширяя притягательность русско-грузинского контекста.

Империя – это отношение, формальное и неформальное, при котором одно государство контролирует эффективный политический суверенитет другого политического общества. Этих целей можно достичь при помощи силы, политического сотрудничества, экономической, социальной или культурной зависимости (Doyle, 1986. P. 45).

Отталкиваясь от размышлений Дойла, а также от «структуры подходов и референций» империй, заключающейся в прыжке за пределы соседних территорий, то есть в броске вперед (Саид, 2012. С. 26–27), можно сказать, что Российская империя[2] при помощи русско-грузинского мифа на века выстроила политическую, экономическую и культурную зависимость по отношению к Грузии.

Вхождение Грузии в состав Российской империи и значимость литературных отношений послужили зарождению имперской литературной традиции, суть которой свелась к регулярному обращению в художественной литературе, а затем в переводческой и научно-исследовательской сфере к контексту «Россия – Грузия». Под словом имперская я понимаю как временну́ю рамку, включившую в себя имперский и советский исторические периоды русско-грузинских связей, так и широкий абстрактный охват распространения традиции. В процессе развития внутри традиции появились и другие, как сложившиеся естественным путем, так и изобретенные традиции, например воспевание слияния рек Арагви и Куры как символа русско-грузинской дружбы, изображение Грузии как страны-рая в русской литературе, аллегоризация критического взгляда грузинских писателей на русско-грузинские политические связи с помощью сюжетов древнегреческой мифологии. Эрик Хобсбаум (Eric Hobsbawm) в сборнике статей «The Invention of Tradition» (1983), разрабатывая концепцию об «изобретении традиций», писал о нескольких их разновидностях: первый тип устанавливает или символизирует социальную связь с той или иной группой, второй придает «законную» силу различным нововведенным институтам, статусам, отношениям, а традиции третьего типа направлены на социализацию, то есть фиксацию в сознании систем ценностей и правил поведения (см.: Хобсбаум, 2001).

Имперская литературная традиция вобрала в себя все три типа: она установила социальную связь между русскими и грузинами с помощью культивирования исторических и религиозных схожестей, придала «законную» силу прихода России в Грузию, например в виде мифа о добровольном вхождении в Российскую империю (см.: Рейфилд, 2018), укрепилась с помощью расширения зоны использования русского языка, открытия островков образования на русском (школы и университеты) и организации русскоязычных издательств и редакций. Политика Российской империи, а затем и СССР, конструируя схемы взаимоотношений многонационального населения, была направлена на укрепление стереотипного, некритического подхода к скрепам, соединяющим русских и грузин: единое вероисповедание, древность культурных и исторических связей.