Политика и рынки

Чарльз Райт Миллс утверждает, что в вопросе принятия ключевых решений американское правительство находится в руках трех взаимодействующих элит: властвующей, бизнес-элиты и военной элиты¹. Фердинанд Лундберг с замечательными подробностями рассказывает о том, что руководство Соединенными Штатами осуществляют самые состоятельные семьи страны². Джон Кеннет Гэлбрейт показывает, что в сфере экономических отношений роль доминирующей группы играет корпоративная «техноструктура»³. Габриэль Колко задает вопрос, который приходит в голову многим: «Может ли группка очень богатых людей управлять промышленностью, а следовательно, большей частью всей экономики, до таких пределов, которые они сами определяют в соответствии с их собственным интересами?»⁴

«Ответ, — говорит он, — должен быть, безусловно, утвердительным». Почему? Потому что ведущие корпорации находятся в руках небольшой группы директоров, которым посчастливилось быть собственниками значительных пакетов акций своих компаний. По его оценкам, двумястами крупнейшими промышленными компаниями управляют не более 2 500 человек. «Эти люди, которым непосредственно принадлежат и экономические активы, и контроль над корпоративной структурой, являются самой важной отдельно взятой группой в составе американской экономической элиты»⁵.

Хороший вопрос, но плохой ответ. Прежде всего, вряд ли 2 500 — это столь уж малое количество руководителей. Если мы очень приближенно суммируем соответствующее количество директоров 100 крупнейших непромышленных и финансовых корпораций, а также количество директоров, скажем, четырех крупнейших корпораций от каждой отрасли промышленности, не вошедших в список 200 ведущих фирм, итоговое их число возрастет минимум до 4 000. Нет ничего ни удивительного, ни особо показательного в том, что 2 500 или 4 000 человек занимают ключевые руководящие посты в экономике, так же как и в том, что 2 500 или 4 000 человек занимают ключевые руководящие должности в правительстве. Можно даже удивиться тому, что их число так велико: ведь в любой полиархии есть только один президент или премьер-министр; а число членов парламента или законодательного органа исчисляется всего лишь сотнями.

Более важная неточность в ответе Колко касается того факта, что в любой крупномасштабной системе лица, непосредственно принимающие решения или участвующие в принятии решений, неизбежно представляют лишь крошечную долю от общего числа всех участников процесса — проблема, в которую на рубеже нового столетия внесли ясность Моска, Михельс и Парето⁶. Важен следующий вопрос: находится ли такая элита, которая отвечает за принятие решений и существование которой можно считать аксиомой, под контролем общественности? По этому вопросу Колко, как и Миллю, Лундбергу, Гэлбрейту и другим подобным авторам, сказать практически нечего⁷.

Мы, однако, занимаемся рассмотрением именно этого вопроса на протяжении нескольких последних глав. Мы обнаружили основные нарушения в области общественного контроля. И все же мы еще не нашли ответов на все вопросы. В дополнение к уже указанным препятствиям общего характера в сфере общественного контроля существует еще угроза того, что общественный контроль и над рынком, и над правительством в любом случае носит замкнутый, цикличный характер. Людям можно внушить, что их потребности — и в том, что касается покупок, и в том, что касается голосования, — состоят не в чем ином, как именно в том, что правящая элита уже сама готова им предоставить. Волеизъявления народа, которыми должны руководствоваться представители власти, формируются самими представителями власти.

Чтобы говорить конкретно, обратимся к примеру. Одним из факторов, препятствующих осуществлению полиархии, является привилегированное положение бизнесменов. В этом привилегированном положении они, как мы видели, являются «конкурентами» полиархического правления правительства. Другим препятствием является несоразмерно большое влияние бизнесменов, которое они оказывают на политику групп, объединенных общими интересами, политику партий и политических движений, а также электоральную политику. Это позволяет бизнесменам слишком легко одерживать победы в многочисленных сражениях с полиархическими структурами. Оба этих варианта мы изучили. Но предположим теперь, что влияние, которое оказывает бизнес, в определенном отношении оставляет еще более глубокий след. Рассмотрим возможный вариант, при котором бизнесменам удается добиться такой степени индоктринации граждан, что волеизъявление этих граждан служит уже не собственным интересам последних, а интересам бизнесменов. Тогда граждане становятся союзниками бизнесменов. В этом случае привилегированное положение бизнеса признается всеми членами общества. В области электоральной политики никаких великих баталий устраивать не нужно. Цикличность, замкнутость такого рода — частная, особая альтернатива возможного развития в полиархии, которую мы еще недостаточно изучили.