Политика и театр в Европе XX века. Воображение и сопротивление

Как и другие его пьесы, «Носорог» получил неоднозначную критику от прессы. Некоторые критики приветствовали ее как захватывающее свидетельство ужасов фашизма – пьесу с политическим посланием (именно то, чего они ожидали!). Другие сочли ее оскорбительно нелепой чепухой. В свою очередь Ионеско дал понять, что, хотя пьеса была вдохновлена его личным опытом подъема румынского фашизма и особенно неспособностью его товарищей-интеллектуалов противостоять фашистскому натиску, она не была заявлением, ограничивающимся фашизмом, коммунизмом или любой другой конкретной идеологией. Напротив, «Носорог» призван раскрыть универсальный аспект человеческого опыта: политика – это ловушка. В 1940 году Ионеско писал: «Я знаю, что любой вид справедливости несправедлив и что всякая власть произвольна» [Ionesco 1998: 17], а «все системы ложны» [Ibid.: 45]. Два десятилетия спустя, в 1960 году, его взгляды остались прежними: все идеологии порождают носорогов; все они уязвимы; и виновата в распространении оносороживания в первую очередь мелкая буржуазия. Проблема неразрешима, поскольку прогресс – это иллюзия. Политические революции лишь возвращают общество к альтернативным, но столь же ужасным практикам доминирования:

Для меня революция – это восстановление архетипической социальной или политической структуры: она авторитарна, даже деспотична и иерархична; восстановление в вероятно иной форме сил правительства; реабилитация правящей власти и дисциплинарного духа, ослабевших потому, что устаревшие лозунги прежней элиты уже не могли их поддерживать [Ionesco 1964: 239].

Подобно старому вину в новых мехах политические идеологии могут показаться современными и даже прогрессивными; однако они всегда будут лишь новыми итерациями вечного стремления к господству.

Столкнувшись с такими мрачными политическими перспективами, тот редкий человек, который отказывается подчиниться толпе, обречен на изоляцию и неопределенность. Ионеско изображает превращение человека в бездумного зверя пугающим и драматичным образом. Вместе с Беранже мы наблюдаем за трансформацией его лучшего друга Жана, который на наших глазах отказывается от того, что связывает его с человеческим родом, – сочувствия, уважения и, наконец, тела и разума. В конце концов мы остаемся с Беранже, одиноким и изолированным, с небольшой надеждой выжить и без надежды обрести друзей.

Ионеско написал еще две похожие пьесы: «Король умирает» и «Макбетт». «Король умирает» рассказывает о короле, который должен противостоять неминуемой смерти, а «Макбетт» является переосмыслением истории Шекспира в посттрагическом, постмодернистском мире. Толкование Ионеско последней пьесы повторяет его видение политики:

Мой Макбетт – жертва не судьбы, а политики. Я согласен с Яном Коттом, польским автором книги «Шекспир – наш современник», который дает следующее объяснение: на троне сидит плохой король, благородный принц убивает его, чтобы освободить страну от тирании, но ipso facto он становится преступником, и его должен, в свою очередь, убить кто-то другой – и так далее. То же самое произошло и в новейшей истории: Французская революция освободила народ от власти аристократов. Но буржуазия, пришедшая к власти, воплощала собой эксплуатацию человека человеком, и ее следовало уничтожить. То же и с революцией в России, которая затем переродилась в тоталитаризм, сталинизм и геноцид. Чем больше вы производите революций, тем хуже они становятся. Человеком движут злые инстинкты, которые зачастую оказываются сильнее моральных законов [Ionesco 1984: 14–15].