Политика и театр в Европе XX века. Воображение и сопротивление

Эти пьесы представляют собой наиболее политически содержательные и убедительные версии критики современности Ионеско. Тем не менее в своем утрированном изображении диктатуры и цинизме по отношению к борьбе за свободу и справедливость, даже эти пьесы являются глубоко антиполитичными, а миры, которые они создают, не обладают ни солидарностью, ни основанием для надежды[160].

Заключение

Вера Ионеско в невозможность положительного социального или политического изменения отражена в его работах самым элементарным образом: его драматургия не развивается и не может развиваться за пределами тех узких рамок, в которых она была изначально выстроена. Точно так же, как мир, который он описывает, застрял в бесконечном цикле, колеблющемся между банальностью и варварством, его собственные драматические творения постигла та же участь, и теперь его герои, темы и образы вновь и вновь повторяются в его творчестве. Чтобы найти новый материал, Ионеско погружается все глубже в себя. Следовательно, с течением времени содержание его пьес становится все более самореферентным и автобиографичным. «Человек с чемоданами» (1975 год) содержит множество сцен, взятых либо из снов Ионеско, либо из его личного опыта общения с семьей. Его последняя пьеса «Путешествие среди мертвых» (1981 год) – история жизни Ионеско, написанная для театра. Последние пьесы не только полностью самореферентны, но и не имеют структуры. В них альтер эго Ионеско снова и снова переживает отдельные моменты, каждый раз забывая, что уже делал это в прошлом. Пьесы заканчиваются без какого-либо подобия разрешения. А сам их просмотр похож на просмотр на экране снов спящего человека.

Эти заключительные пьесы напоминают психодрамы: психотерапевтические вмешательства, призванные избавить пациента от негативных чувств в процессе руководства постановкой, в которой проигрываются травматические эпизоды его личной жизни[161]. В психодраме один актер играет пациента, а пациент руководит его действиями на сцене. Цель заключается в воссоздании травмирующего события для изменения его концовки. С помощью психодрамы пациент может взять под контроль негативные воспоминания и очиститься от негативных эмоций. Действительно, «Человек с чемоданами» и «Путешествия среди мертвых» содержат самые трудные моменты жизни Ионеско, которые также раскрыты в его дневниках и мемуарах: Ионеско становится свидетелем попытки самоубийства матери; Ионеско бросает ее, чтобы жить со своим отцом; Ионеско конфликтует со своей злой мачехой; Ионеско возвращается к матери; мать женит Ионеско и впоследствии умирает; Ионеско пытается бежать из Румынии, но ему это не удается; и так далее.

Ионеско доводит свое драматическое видение до логического предела. В результате мы получаем именно то, чего боялся Кеннет Тайней: мы имеет лишь чистый субъективный опыт самого драматурга. Отказ Ионеско от коммуникации порождает театр чистого солипсизма, театр, настолько обращенный внутрь себя, что, кроме собственных мечтаний и воспоминаний, драматургу становится больше не о чем писать. Этот театр не только не имеет отношения к политике, он теперь не имеет отношения ни к кому, кроме самого Ионеско. В 1959 году Ионеско сказал: «Я легко могу себе представить драму без публики»[162]. К концу жизни это воображаемое видение стало реальностью. Кажется, что единственная целевая аудитория драмы Ионеско – он сам.

Однако в 1980 году на проходившем в Университете Южной Калифорнии симпозиуме, посвященном его творчеству (USC), в своем выступлении Ионеско заговорил о политике так, как никогда прежде не говорил. Внезапно антиполитический драматург предложил зрителям слова надежды и оптимизма. Он начал с поразительного заявления:

В принципе, культура не может быть отделена от политики. Фактически искусство, философия, метафизика, религия или другие формы духовной жизни, а также науки составляют культуру. В то время как политика должна быть наукой или искусством организации наших отношений, чтобы обеспечить развитие жизни в обществе, в действительности она является частью культурной жизни, той частью, которая опередила все остальные проявления человеческого духа[163].