Политика постправды и популизм

конструирования дискурса «постправды», прежде чем говорить о самих технологиях, следует, на наш взгляд, указать парадигму, в рамках которой будут анализироваться технологии и особенности их применения, то есть сказать несколько слов о тех особенностях политического дискурса, которые позволяют говорить о «постправде» как реальном общественно-политическом явлении, и в первую очередь о таком системообразующем признаке политического дискурса, как смысловая неопределенность. Она, в свою очередь, обусловливает в числе прочих такой его признак, как фантомность, который, несомненно, относится к сфере политического сознания. Пространство политических значений во многом складывается из фантомов, не имеющих никаких конкретных денотатов, то есть «мира самореферентных знаков», знаменитых бодрийяровских «симулякров»³⁷. В теории коммуникации для них наиболее подходит термин, предложенный Б. Норманом, — «лексические фантомы»³⁸. К ним относятся обозначения вымышленных существ в фольклоре и литературе (мифологические и литературные фантомы), терминологическое закрепление ошибочных научных концепций (концептуальные фантомы) и, наконец, идеологические фантомы, в первую очередь присущие политическому дискурсу, в которых отрыв слова от денотата обусловлен идеологической деятельностью человека, разработкой той или иной социальной утопии, поддерживанием определенных социальных иллюзий, то есть прагматической составляющей, связанной с манипулятивными, убеждающими и успокаивающими функциями политического дискурса. В последнее время с легкой руки президента США Д. Трампа в публицистический дискурс вошло новое слово, объемлющее всю полноту значений создания и жизни таких фантомов-симулякров, — «фейк». И при всей острой актуальности и «модности» данного понятия оно далеко не продукт современности, а имеет очень долгую и наполненную историю. Фантомность политического дискурса, помимо вышеперечисленного, вытекает из приписывания языку магических свойств и порождает следующий его признак — фидеистичность, то есть сакральность, как транслируемая сверху адресантами дискурса, так и активно «требуемая» снизу его адресатами. Очевидно, что фидеистичность или фидеистическое отношение к слову является проявлением именно магической функции языка в целом (Мечковская Н. Б., 1998) и, в случае с политическим дискурсом, обусловлена такой его характеристикой, как иррациональность и опора на подсознание. Поскольку одной из причин фантомности и фидеистичности политического дискурса является опосредованный характер политического опыта большинства людей, которые принимают за реальность в том числе и политические симулякры (фейки), творимые и передаваемые коммуникативными посредниками (ретрансляторами дискурса), постольку политический дискурс обладает еще одной функцией, связанной с «правом на обладание» ключевых концептов политического дискурса, — герменевтической. Американский исследователь Д. Грин считает, что «явление овеществления — приписывания абстракциям свойств материальных объектов — выполняет в политике специфическую функцию: люди привыкают воспринимать абстрактные понятия типа „либерализм“ или „консерватизм“ как нечто реальное существующее и потому подлежащее „правильному“ определению. В этом случае чрезвычайную важность приобретает вопрос о том, кто контролирует толкование политических терминов. Политики соревнуются за то, чтобы овеществление проходило с их позиций, чтобы иметь возможность формировать общепринятые значения этих терминов и тем самым влиять на формирование категорий политического сознания»³⁹.

Помимо ритуальных и обязательных событий, которые происходят независимо от СМИ и лишь освещаются в них, существуют так называемые псевдособытия, к которым Д. Бурстин, первым предложивший этот термин, причисляет события, специально запланированные с целью их немедленного показа или передачи информации о них⁴⁰. Речь идет о тех самых знаменитых симулякрах, по мысли постмодернистов, буквально пронизывающих современный мир. К категории политических симулякров, определяемых СМИ и представленных в официальном политическом дискурсе, относятся интервью, пресс-конференции, телевизионные беседы и дискуссии, теледебаты и пр. Все эти дискурсные разновидности являются коммуникативными событиями, драматургия которых полностью задается средствами массовой информации, хотя содержательная их часть в значительной степени является спонтанной.