Политика воина. Почему истинный лидер должен обладать харизмой варвара

Внешний мир призывал Израиль найти компромисс с палестинцами. Вместо этого Рабин решил «переломать им кости». Он знал, что только ослабленные, плохо управляемые режимы, подобно режиму последнего шаха Ирана, ищут компромисса с уличной анархией. Американские либералы осудили действия Рабина. Но оценка Рабина в общественном мнении Израиля стала неожиданно повышаться. В 1992 г. сторонники жесткого политического курса Израиля проголосовали за «голубиную» лейбористскую партию лишь потому, что ее список возглавлял Рабин. Став премьер-министром, Рабин использовал свою власть, чтобы помириться с палестинцами и иорданцами. Рабин, убитый экстремистом правого толка в 1995 г., ныне является героем для либеральных гуманистов всего мира.

Западные обожатели Рабина предпочитают забывать его безжалостность в отношении палестинцев, но Макиавелли посчитал бы, что такая тактика является центральной «добродетелью» Рабина. В несовершенном мире, говорит Макиавелли, добрые люди, склонные творить добрые дела, должны уметь быть злыми. А поскольку мы все живем в обществе, добавляет он, добродетель имеет слабое отношение к личному совершенству и огромное – к политическому результату. Таким образом, для Макиавелли политика определяется не совершенством, а результатом. Если она неэффективна, она не может считаться добродетельной [2].

Макиавелли, Черчилль, Сунь-цзы, Фукидид – все высоко ценили нравственность результата, а не благие намерения. Рассуждая о том, что после прихода Гитлера к власти французская политика разоружения и переговоров с Германией не заменяла боеготовности страны, Арон пишет: «Хорошая политика измеряется ее эффективностью», а не безупречностью – это подтверждение факта, что самоочевидные истины Макиавелли в каждую эпоху независимо открываются заново [3].

Жесткая тактика Рабина дала ему право заключить мир; таким образом, его тактика продемонстрировала добродетель Макиавелли. Рабин был жесток ровно настолько, насколько требовали обстоятельства, и не больше. Затем он обернул свою известность к жестокости на пользу согражданам – вполне в духе рекомендаций Макиавелли. Рабин не пошел на уступки просто ради того, чтобы не прослыть жестоким и допустить продолжение беспорядков. И в этом он также действовал как истинный государь.

Напротив, решение администрации Клинтона в первый срок его президентства связать предоставление Китаю статуса наибольшего благоприятствования в торговле исключительно с улучшением положения с правами человека в этой стране не было добродетельным – и не потому, что эта политика провалилась, а потому, что с самого начала была обречена на провал [4]. Это было лицемерным действием, предпринятым с очень невысокими надеждами на достижение практических результатов, исключительно для демонстрации того, что администрация считала высокими моральными принципами.

В 1999 г. ООН санкционировала референдум о независимости острова Восточный Тимор, оккупированного Индонезией. Это вызвало всплеск хорошо организованных вооруженных выступлений противников независимости, в ходе которых была сожжена столица – Дили, погибли тысячи человек, во многих случаях применялись пытки и обезглавливание. Этот разгул террора было легко предвидеть. За несколько месяцев до него в ООН неоднократно говорили, что произойдет, если будут проведены выборы без обеспечения гарантий безопасности [5]. Таким образом, при поразительном отсутствии предвидения, слабом планировании и хаотичном исполнении упражнение ООН в демократии оказалось лишено добродетелей Макиавелли.

В 1957 г. король Иордании Хусейн распустил демократически избранное правительство, которое оказалось чрезвычайно радикальным и просоветским, и ввел военное положение. Затем в 1970-х, а потом и в 1980-х гг. он жестоко подавлял палестинцев, которые пытались насильственным путем свергнуть его режим. Однако антидемократические действия короля Хусейна спасли его страну от сил, которые могли оказаться более жестокими, чем он сам. Подобно своему «коллеге-миротворцу» Рабину, иорданский монарх применил столько насилия, сколько требовалось. Таким образом, насилие оказалось в центре его «добродетелей».

С другой стороны, чилийский диктатор Аугусто Пиночет применял чрезмерное насилие и был лишен добродетелей Макиавелли. Макиавелли не одобрил бы Пиночета, действия ООН на Восточном Тиморе и первоначальную политику Клинтона в отношении Китая, но вполне мог бы с улыбкой поднять бокал в честь Рабина и короля Хусейна в тишине своего тосканского поместья.

Подменяя христианские добродетели языческими, Макиавелли гораздо лучше, чем все современные эксперты, объяснил, как Рабин и Хусейн стали теми, кем они были. В языческой добродетели Макиавелли нет ничего аморального. Исайя Берлин пишет: «Ценности Макиавелли не христианские, но это нравственные ценности», ценности античного полиса в понимании Перикла и Аристотеля, ценности, которые обеспечивают стабильность политического сообщества [6].