Политика воина. Почему истинный лидер должен обладать харизмой варвара

Макиавелли заключили в тюрьму, подвергли пыткам на дыбе, но потом позволили удалиться в свое поместье. Именно здесь в 1513 г. он каждый вечер занимался изучением истории Древней Греции и Древнего Рима, размышлял, сравнивал давние события со своим собственным значительным опытом государственного деятеля, в котором были, как и у Фукидида, военные действия, провал и публичное унижение. Мудрость обоих мужей была следствием их ошибок, неудач и страданий. Для Макиавелли главным результатом стал «Государь», его самый знаменитый политический трактат, опубликованный лишь в 1532 г., после его смерти. Он стремился помочь Италии и своей любимой Флоренции противостоять нетерпимым иностранным противникам. Показывая вернувшимся к власти Медичи, как завоевать честь себе и Флоренции, Макиавелли пишет с глубокой печалью о состоянии людей, чему он был непосредственным свидетелем:

Я смеюсь, но мне не смешно,
Я горю, но снаружи не видно огня [12].

Италия времен Макиавелли была разделена на ряд городов и городов-государств, «подверженных смертельным схваткам враждующих кланов, государственным переворотам, убийствам, агрессии и военным поражениям» [13]. Макиавелли считал, что, «поскольку каждый должен исходить из существующего положения вещей, он может действовать только с тем, что есть под рукой» [14]. Тем не менее Италия Раннего Возрождения, как доказывают ее искусство, литература и экономика, имела глубоко укоренившуюся гражданскую культуру, подкрепленную широкой культурной общностью. Анархическая ситуация, характерная для Кот-д’Ивуара, Нигерии, Пакистана, Индонезии и других мест, в настоящее время, возможно, еще сложнее, поэтому у американских политиков, вместо того чтобы выступать на церемониях и обличать откровенно автократические элементы, не будет иного выхода, кроме как работать с тем материалом, что есть под рукой. В Индонезии, к примеру, принуждение новых демократических правителей к дальнейшему отчуждению военных – до консолидации институтов власти – с большей долей вероятности может привести к кровавому коллапсу страны, нежели к ускорению процесса демократизации.

Имя Макиавелли возникало в разговорах, которые я вел с политиками и военными в Уганде и Судане в середине 1980-х, в Сьерра-Леоне в начале 1990-х и в Пакистане в середине 1990-х гг. Во всех этих регионах, не избавившихся от угрозы коррупции, анархии и этнического насилия, главной задачей было сохранять общественный порядок и цельность страны любыми доступными способами и с помощью любых доступных союзников. И, если конечная цель была нравственной, средства ее достижения порой оказывались отвратительными. В случае с Угандой и Пакистаном это означало государственный переворот. Генерал Первез Мушарраф, свергнув в октябре 1999 г. избранного лидера Пакистана Наваза Шарифа, позвонил командующему войсками США на Ближнем Востоке генералу Энтони Ч. Зинни и объяснил свои действия словами, которыми мог вполне пользоваться Макиавелли.

Выступая в защиту Макиавелли, ученый Жак Барзен говорит, что если бы он действительно был «нравственным чудовищем», то в таком случае «длинный список мыслителей», включая Аристотеля, Блаженного Августина, Фому Аквинского, Джона Адамса, Монтескье, Фрэнсиса Бэкона, Спинозу, Кольриджа и Шелли, каждый из которых «либо подсказывал, либо одобрял, либо заимствовал максимы Макиавелли», представлял бы собой «легион имморалистов» [15]. Однако недоверие к Макиавелли превратило его имя в синоним цинизма и беспринципности. Эту ненависть изначально раздували католики-контрреформаторы, в чьем благочестии Макиавелли видел лишь маску для достижения собственных интересов. Макиавелли, выдающаяся личность среди гуманистов Возрождения, особое значение придавал скорее человеку, нежели Богу. То, что Макиавелли предпочитал политическую необходимость нравственному совершенству, особенно заметно в его философских нападках на Церковь. Таким образом он уходил от Средневековья и наряду с другими способствовал развитию Возрождения, восстанавливая связь с Фукидидом, Ливием, Цицероном, Сенекой и другими классическими мыслителями Запада [16].

Макиавелли затрагивает те же темы, что и авторы Древнего Китая. И Сунь-цзы, и авторы «Чжанго цэ» («Стратегии Сражающихся царств»), книги, содержащей тексты исторических лиц периода Сражающихся царств, подобно Макиавелли, были убеждены, что человек изначально порочен и для его исправления требуется нравственное обучение. И, подобно Макиавелли, они подчеркивали, что личность, преследуя собственные интересы, способна формировать и улучшать мир.