Политики, предатели, пророки

Медведев объявил информационную гражданскую войну — и какой теперь смысл в его призывах из недавней статьи «Вперед, Россия!», где он призывал всех, в независимости от идеологических предпочтений, объединиться для решения судьбы страны. Если он хотел такого единства — он не должен был оскорблять половину страны. Если он хотел оскорбить эту половину — он не имеет оснований рассчитывать на поддержку последних.

Медведев писал: «Два года назад социологи провели опрос — почти 90 процентов наших граждан, молодых граждан в возрасте от 18 до 24 лет, не смогли даже назвать фамилии известных людей, которые пострадали или погибли в те годы от репрессий. И это, конечно, не может не тревожить».

Был такой опрос. Но почему собственно, он «не может не тревожить»? Ведь это же типичный пример — «довод слаб, повысь голос». Что на деле значит тот факт, что при постоянных напоминаниях о «репрессиях», которыми СМИ и власть занимаются 20 лет, для народа, в частности, для молодого поколения все это незначимо, чуждо и является лишь одним из пропагандистских клише власти. И если это и должно тревожить Медведева, как представителя власти — то только с той точки зрения, что приходится признать — ее мифология, которой она обосновывает свою легитимность, народу и обществу чужда и ими не воспринимается. Так путь ищут другую мифологию.

Медведев пишет: «Невозможно представить себе размах террора, от которого пострадали все народы страны. Его пик пришёлся на 1937–1938 годы». Во-первых, если невозможно представить — то и не говори. Если ты чего-то не можешь представить — так может, оно и не было или было, но далеко не в таких размерах, как кто-то «пытается представить»?

Во-вторых, если не можешь «представить размах» — то откуда знаешь, когда был «пик»? Пик, конечно, был в 1937–1938 гг., и утверждать это можно потому, что «размах» на деле хорошо известен, а данные о нем — давно опубликованы.

По данным документов, хранящихся в нынешнем ГАРФ, по политическим статьям за период с 1921 по весну 1953 года всего было осуждено по политическим статьям 4 миллиона, к высшей мере приговорено 800 тысяч человек. При этом в 1937–1938 годах всего было осуждено 1 344 923, к высшей мере в эти же годы — 681 692. 85 % всех расстрелянных приходятся именно на эти два трагических года. Тогда же было осуществлено более трети всех прочих осуждений по этим статьям.

Так что в деланном ужасе закатывать глаза и причитать «невозможно представить себе размах» — это неприличное лицемерие и дурная театральность. Все давно известно. Да, это трагедия. Причем вскрытая и признанная уже в 1938–1939 гг., то есть как раз при Сталине — и им же осужденная. Помнить — надо. Пытаться разобраться и понять, как это получилось — надо. Но закатывать глаза и тему трагедии подменять темой преступления и использовать для наживания политического капитала во внтуриэлитной борьбе кланов — это неприлично. Нерукопожатно.

Точно так же, как нечестно забывать, что, во-первых, в общей сложности т. н. репрессии затронули не большинство, и не массу населения — а менее двух процентов от общей численности. Была реальная трагедия — коснувшаяся все же абсолютного меньшинства населения страны. За исключением 1937–1938 года эти «репрессии», то есть осуждения по политическим статьям, вообще не носили сколько-нибудь массового характера.

Во-вторых, действительно неприлично не разделять тех, кто стал невинной жертвой трагедии, доносов и определенной истерии — и тех, кто действительно вел борьбу против существовавшего порядка — то есть получил удар в ответ на свое реальное противостояние с большинством общества.

Медведев пишет: ««Волгой народного горя» называл Александр Солженицын бесконечный «поток» репрессированных в то время». Но Солженицын — человек, описание и гиперболизацию «репрессий» тех лет сделавший способом получения денег и признания у врагов собственной страны. Солженицын — вообще писал о «десятках миллионов» — чуть ли не о 50 миллионах репрессированных, то есть заведомо преувеличивал число репрессированных в десятки раз. То есть, строго говоря, он — обыкновенный… мистификатор. Ссылаться в характеристике репрессий на… мистификатора — вообще несостоятельно и неприлично.