Политики, предатели, пророки

Но он сам, хотя и без прежнего академического статуса, старается напоминать о себе. То он «разоблачил» празднование годовщины Куликовской битвы и Дмитрия Донского, как боровшегося не за избавление Руси от ига Орды, а верно «подавлявшего мятеж темника Мамая против законной ханской власти». То «Либеральную миссию» и «Ходорковские чтения» — как коллаборационистски прислуживающие Путину. Для многих он — «историк-фальсификатор». Это неверно. Фальсификатор — это человек, глубоко разбирающийся в предмете и использующий свои профессиональные знания для искажения представления о нем. Чтобы быть «историком-фальсификатором», прежде всего, нужно быть историком. С ним — иначе. Он историком не был. За исключением, возможно, своих стажировок в Сорбонне, на которые попал по направлению компартии, когда писал кандидатскую и когда писал докторскую, он никогда никакими историческими исследованиями не занимался. Да, окончил истфак. Но потом занимался чем угодно, от построения пионеров до политического скандализма и не менее скандальных — но только не имеющих отношения к исторической науке публикаций. И то, что выдавал за «слом стереотипов в исторической науке» — было даже не претендующими на минимум грамотности скандальными заявлениями, построенными на том, чтобы взять широко известное событие и его распространенную оценку и заявить, что «На самом деле все наоборот». «Девушка стройна, мы скажем: мощи! Умницу мы наречем уродкой, добрую объявим сумасбродкой». Начинается скандал. Одни протестуют, другие верят и восхищаются. Третьи подзуживают первых из вредности. Но имя — звучит и повторяется: вызревает и обретает очертания образ «историка-новатора».

Темы же для скандалов черпаются даже не из архивов и монографий, а из псевдоисторических сплетен.

Ведь если ты объявлен «выдающимся историком» и «разрушителем стереотипов» — ты же должен что-то подтверждающее свое реноме заявлять. Даже если в истории мало что на деле знаешь.

И если ты однажды предал то, чему присягал — ты должен доказывать, что предал ты не потому, что был предателем и не за «бочку варенья», а по идейным соображениям.

Но если ты не умеешь ничего, кроме того, чтобы «разоблачать» и «призывать», то тебе ничего другого и не остается, как искать, кто еще тобой не «разоблачен».

ЧСВН. Всегда незаметный

Его дед был красным латышским стрелком — и оказался репрессирован в 1930-е годы. Литература известного направления ярко описала, как тяжело было жить членам семей репрессированных. Наверное поэтому его отец в двадцать три года, в 1950 году начал работать в Институт автоматики и телемеханики АН СССР, а через десять лет, в тридцать три года, стал его ученым секретарем.

Еще — учёным секретарем Национального комитета СССР по автоматическому управлению и ответственным секретарем Комитета по системному анализу при Президиуме Академии наук СССР, и Лауреатом Госпремии, членом-корреспондентом Академии наук СССР.

Поэтому у него самого практически не было выбора: для внука «врага народа» путь в обычную школу был закрыт. Пришлось учиться в московской математической спецшколе № 2: «питомнике гениев при физмате МГУ».

Кроме того, эта школа прославилась тем, что во времена его учебы ежегодно за рубеж стало эмигрировать большое число ее выпускников.

Он закончил ее в 17 лет и как скажет позже: «Мои взгляды не менялись с 16 лет. Я никогда не был левым, всегда крайне отрицательно относился к левым, ужасно плохо… всю жизнь ненавидел чегеваристов, троцкистов, новых левых — и никак не изменил с тех пор свою точку зрения». То есть его взгляды сформировались не в семье («…бабушка осталась твердокаменным коммунистом и таковым оставалась до последнего дня»), а именно в этой школе: так готовили будущую советскую научную элиту в «питомнике гениев МГУ».

Там окрепла его любовь к искусству: он стал президентом школьного музыкального клуба. И по окончании школы не возникло проблем с поступлением на экономический факультет МГУ, где в это время заведующим кафедрой управления был Гавриил Попов.

Диплом он защитил под руководством другого экономиста-экспериментатора Станислава Шаталина, и плавно перешел в аспирантуру — учиться вместе с Егором Гайдаром. Можно даже считать, что на фоне их он выглядит относительно прилично. В МГУ он тоже стал президентом музыкального клуба. Где и подружился с фарцовщиком Михаилом Фридманом.

Защитив диссертацию, сын ответственного секретаря Комитета по системному анализу при Президиуме Академии наук СССР, вполне естественно, пошел работать во ВНИИ системных исследований АН СССР — и работал в одной комнате с тем же коллегой по аспирантуре — Гайдаром.