Политико-философская концепция И. Берлина

Показательно в этом смысле отношение Берлина к марксистской философии. Ее он обвиняет в релятивизме, поскольку эта философия реализует конкретно-исторический подход к общественным явлениям и не применяет к ним универсального критерия. «Мысли Маркса всегда был присущ эволюционный релятивизм», – пишет Берлин [17, с. 379]. «Относительность – центральный момент всей теории (марксизма. – Прим. авт.): каждая стадия борьбы имеет свое историческое значение, не тождественное значению других стадий» [17, с. 379]. Он также говорит о том, что классовый подход, реализуемый в марксизме, не допускает единства человечества, единства ценностей и даже возможности рациональных дискуссий между представителями различных классов. Выше мы отмечали, что Берлин квалифицировал марксистскую философию как монизм, так как эта философия предполагает, что возможно построение совершенного общества, в котором все противоречия будут устранены. А здесь он характеризует марксистскую философию как релятивизм. Получается, что в этой философии, согласно его оценкам, монизм сочетается с релятивизмом. Собственную же позицию он определяет как плюрализм, каковой противостоит у него и монизму, и релятивизму. Плюрализм есть антипод монизма, но плюрализм в его понимании отличен и от релятивизма, потому что при многообразии ценностных систем существует, как полагал Берлин, некоторое общечеловеческое ядро ценностей, принимаемых всеми.

Противопоставление «монизм – плюрализм» Берлин понимает предельно широко и проводит его в различных контекстах. Например, в эссе «Обязательства художника перед обществом» [23] он рассматривает две позиции в отношении художественного творчества: подчинение этого творчества выполнению так или иначе понимаемой социальной задаче, социальной цели (эта позиция может быть понята как монистическая, поскольку выступает с требованием подчинить искусство единой цели) и противоположную позицию «искусства ради искусства», где само художественное творчество выступает в качестве цели, следовательно, художник, не связанный какими-либо социальными директивами, может вполне отдаваться самому процессу творчества, преследуя собственные цели творца, художника. И. Берлин показывает, как эта антитеза социальной ангажированности искусства и чистого искусства чрезвычайно остро преломилась в русской литературе XIX века, послужив источником творческой драмы для некоторых выдающихся русских писателей. Он отмечает, что идея социальной ответственности художника пришла в Россию с Запада, как и многие другие идеи, но на русской почве она пышно разрослась и преобразилась и затем эффектом бумеранга оказала влияние на западное искусство. Наиболее ярким и страстным поборником этой идеи в России был В. Г. Белинский. «Две позиции, которые я пытался обрисовать, можно обнаружить и в спорах между “чистыми” и “общественно активными” русскими художниками и критиками, и при рассмотрении борьбы, которую каждый из них вел с самим собой. В этом сражении участвовали, но так и не смогли найти решение проблемы выдающиеся писатели: Тургенев, Толстой, Герцен, Белинский», - пишет И. Берлин [23, c. 83–84].