Политология революции

Показательно сравнение Между Левой партией в Швеции и ее братской организацией в Финляндии — Левым Союзом. Обе партии имеют «посткоммунистическое» происхождение, но организационно и идеологически преобразовались еще до краха СССР, что позволило им в значительной мере избежать «эффекта 1989 года». Однако шведская Левая партия находилась в оппозиции, тогда как Левый Союз в Финляндии вошел в коалицию с социал-демократами и либералами для проведения «рыночных реформ». В итоге шведская партия быстро росла, тогда как финская партия стагнировала. Буржуазная пресса, напротив, восхищалась Левым Союзом, который, в отличие от шведских товарищей избежал соблазна укрепить свои позиции за счет критики власти, предпочтя пожертвовать своим влиянием ради поддержки необходимых реформ (то есть демонтажа социальных завоеваний социал-демократии).

Увы, как только Левая партия вошла в состав правительственного большинства и разделила с социал-демократами ответственность за проводимую политику, ее позиции пошатнулись. И дело здесь не в том, что в оппозиции быть комфортнее, а в том, что сама политика уступок буржуазии не пользовалась поддержкой трудящихся.

Безусловный успех Партии демократического социализма (ПДС) в Германии 1994–1996 годах сопровождался резким обострением разногласий и все более явным стремлением части партии доказать свою умеренность. По данным социологов, «внутренние споры в ПДС (особенно в руководящих кругах)» стали одной из основных причин, по которым рядовые члены покидали партию.[178] Постепенный сдвиг партии вправо привел к бунту партийных «низов» во время съезда в Мюнстере в 2000 году, поставив партию на грань краха. «Восстание масс» пришлось на момент заранее предусмотренной уставом смены партийного руководства и фактически сорвало первоначально запланированный сценарий «бесконфликтной» передачи власти от основателей партии Грегор Гизи и Отара Баски к новому поколению лидеров.

Партия, добивавшаяся на протяжении десяти лет одного успеха за другим, в 2002 году потерпела сокрушительное поражение на выборах и не попала в Бундестаг.

Возникает ощущение, что левыми овладел инстинкт самоубийства. Левые не решались ни открыто отказаться от своих традиционных ценностей, ни последовательно их отстаивать. Эта ситуация классического невроза, неоднократно описанная психоаналитиками применительно к жизни отдельного человека, характерна и для коллективного самосознания европейских левых 1990-х годов. Политики боятся собственного успеха, инстинктивно и бессознательно стремясь его уничтожить или свести к минимуму. Можно сказать, что после 1989 года невроз парализовал их волю к борьбе. Социалисты публично говорят, что не верят в модные либеральные теории, согласно которым всякий коллективизм тоталитарен, но в глубине души подозревают, что эти теории верны. Трагический опыт русской революции лежит на их сознании слишком тяжелым грузом. Чувство вины за чужие ошибки в сочетании с ощущением бессилия — вот основы невроза левых. На практике все сводится к постоянному самообличению, непрерывным покаяниям и обещаниям «исправиться».

Без сомнения, левым есть, за что себя винить. Но двигаться вперед, постоянно рассуждая об ошибках прошлого, просто невозможно, тем более что таким образом выбрасывается за борт и весь огромный политический и моральный капитал, который был нажит социалистическими левыми за сто лет современной истории. И то, что люди продолжают голосовать за левые партии, является свидетельством того, насколько по-прежнему ценен этот моральный капитал.

«Третий путь» номер четыре

Пока либеральная пропаганда повторяла на разные лады тезис об окончательном крахе социалистической идеологии, спрос на левые идеи и политику рос повсюду. Вторая половина 1990-х годов оказалась временем, породившим новое поколение активистов, которое вскоре заявило о себе. Победа капитализма в Восточной Европе, казавшаяся совершенно бесспорной в начале 1990-х, к концу десятилетия стала вызывать сомнения. Запад пережил массовые выступления трудящихся, а в странах «третьего мира» недовольство сложившимся порядком привело к насилию. Показательно, что и в России 2–3 года спустя после торжественных похорон социализма эта идея снова оказалась в моде. Буквально каждый либеральный интеллектуал считал своим долгом высказать свое видение перспектив социалистической идеи, а партии, именующие себя «социалистическими», стали расти как грибы.