Полицейская история

– Чушь. Это нельзя понять, глядя извне. Невозможно объяснить не понюхавшему армейских будней, каково это. Не получится человеку, всю жизнь прожившему в деревне, объяснить, что такое город. Не выйдет поведать слепому что такое зрение. Это можно узнать исключительно на собственной шкуре. Ты всю жизнь прожил в определенной системе и более или менее представляешь как она работает. Здесь ты не знаешь ничего.

Сказано было именно так раздельно. По буквам. Он впервые не просчитывал слова и действия. Момент истины. Теперь только фиксировать.

– Ад, рай. Все это слова. Родившись в пекле и много лет существовавший там научится правильно себя вести и неплохо устроится. Он другой жизни не ведает. И вдруг рай! Ага. Если сравнивать абстрактно. А если у тебя конкретные проблемы вроде незнания языка, то очень скоро обнаруживается отсутствие у аборигенов радости при твоем виде. Собственно ты вообще не улавливаешь, чего они от тебя хотят, даже если обращаются напрямую. «Я кандидат наук. Я защитил докторскую диссертацию! Я там был такой-сякой! Дайте теперь мне здесь самую лучшую работу! Самую высокооплачиваемую!» А оказывается, твоя тема никому не нужна и устроиться по специальности ты не можешь из-за ломаной речи. Ты приехал – здрасьте! Обидно выяснить, что никому не нужен, никто не ждёт. И вперёд на черную работу. Или туалеты мыть. И если гонор свой не спрячешь, то и не поднимешься никогда.

У пожилых в чужой стране всегда проблемы с адаптацией. Это мне объяснять не требуется. После сорока всегда тяжело и язык выучить, и хлебать дерьмо полной ложкой. А вот если парню лет двадцать и он не смог устроиться – это уже диагноз. Миллионером становятся далеко не все приехавшие. Прямо скажем таких в первом поколении не слишком много. Зато найти приличную работу и устроиться не так уж и сложно. При условии готовности стараться.

Я хочу сразу и сейчас, здесь бывает в одном случае – уголовно наказуемом. Но таких тоже хватает. Там, в Мексике, Союзе, Китае у них не было ничего. Здесь глаза разбегаются и рано или поздно идут по кривой дорожке.

Лучше всего приспосабливаются приехавшие в дошкольном возрасте или уже родившиеся в США. Естественно, если у них имеется характер и желание работать. Но это так, мысли про себя. Слышал я такое и видел неоднократно. Все они одинаковые. Разве для себя отличаются. А так одно и тоже. И наверное не первое столетие. Очередная волна эмигрантов и те же проблемы. Ничуть не отличные.

– Он должен был идти на работу, – с тоской сказал Макс, – а я был маленький глупый ребенок, вызывающий раздражение своим бессмысленным нытьем. Опасность, дорога. Будто на улице автомобили когда-то отсутствовали. Мой папа был правильным человеком и на красный через дорогу не бегал. Не помогло. Почтовый фургон выскочил на тротуар, уходя от столкновения и прямиком на случайно прохожего.

Есть! – мысленно отметил я. Вот это твердый след. На вид ему чуть за сорок. Плюс-минус пять лет, отнять семилетний возраст с люфтом пару годиков туда-сюда. Не просто, однако можно выйти на погибшего. А там уже рукой подать до сына. Имя, фамилия, прочие частные подробности. Зачем? Будет видно. Лишний козырь сгодится в любом случае.

– Все пошло после его смерти наискосяк. Мама не тянула, она всегда была ведомой. Еще и выпивать начала.

Он будто сам с собой беседовал, не глядя на меня и вообще впечатление – давно наболело.

– То есть накормить, напоить – это все было, но будто по инерции. Ее ничего не интересовало вокруг и не вызывала реакции. Да, нет, я оставила поесть, приду поздно. На этом наше общение исчерпывалось. А я ведь был ребенок! – с глубокой обидой воскликнул. – В школе тоже было паршиво. Язык я знал не лучшим образом, надо мной смеялись. Наверное будь агрессивным и сильным сумел бы постоять за себя, но когда тебя травят всем классом и нет приятелей, лучше забиться в угол и помалкивать. О, в мечтах я их всех раком ставил. В реальной жизни старался быть незаметным, но не всегда помогало. Дети очень часто не просто жестоки. Еще и без причины. Так что я время больше проводил на улице, чем дома. А потом начал подрабатывать.

Лет в четырнадцать, – он задумался, – да вроде так, может чуток постарше, услышал подсказку во второй раз. Я тогда в ресторане подрабатывал. Мальчик куда пошлют. Полы мыть или посуду, таскать ящики – не важно. В конце рабочего дня в лапу без официального оформления. Поздно вечером никакие поверки все одно не заявлялись. У чиновников рабочее время от и до.

Я уже год так трудился и достаточно хорошо знал внутренние течения и отношения. Не знаю как остальные, а я достаточно быстро просек две вещи: хозяин вовсе не тот, кого все считают боссом и с рестораном все очень не чисто. Хотя наверное не один я такой умный был. Просто остальным никакого дела до чужих махинаций. Зарплату стабильно выдают, лишнего не требуют – прекрасно. А что специальный зал для банкетов раз в месяц открывается, даром что по бумагам каждый вечер гремят юбилее, так меньше занятость.