Полицейская история

Да плевать. Красиво расписано для дилетантов. Меня сейчас другое занимает. Если вспомнить что они все в своих разведках с партбилетом у сердца, то со стороны глубинные течения обнаруживается, когда вот так – покойники валяются. Собственно с чего я взял, что генерал, как его там, труп? Китайцы, в смысле вьетнамцы шли от его дома. Уже все сделали.

– Мне сходить глянуть на генерала? – спросил после раздумья.

– Сиди, – пробурчал Юрченко, – ему явно было нехорошо, отделали человека на совесть. Дня три лежать, не меньше. – Пусть начальство выясняет юрисдикцию.

– А! – закричал я обрадовано, обнаружив приближающегося рысцой водителя, – и где ж ты раньше пропадал?

– Ну это, – отводя глаза и чуть ли не шаркая в смущении ножкой пролепетал он, – я ж видел этих. Ну его с «медведями» цепляться. Уроют, а потом крайних не найдешь.

Так, понял я. От номера машины мне пользы не будет. Этот деятель за милю определил с кем дело имеет и связываться заопасался. Не то чтобы боится, но осторожничает. Видимо действительно крутые ребята и искать долго нет необходимости. Все и так в курсе, где их базы прописаны.

Между прочим, номер-то у минивэна гражданский. Не родной военный. Или за ними числятся и гражданские машины. ГРУ ведь кроме всего прочего, если верить журналистам, занимается внутренней безопасностью, контрразведкой обеспечивает физическую охрану ключевого военного персонала (высшего руководства) и отвечает за содержание военных тюрем. Они в своем праве. А если убийцы не их люди, так адвокатов им не дождаться. В казармах СССР права человека не действуют. Ну а коли да, так нам их тем более не вернут.

– Мог бы хоть позвонить нашим, – говорю вслух.

– А як же! – вскричал шофер с внезапно прорезавшимся украинским выговором. Я такого дома наслушался от наших DP[69] послевоенных, но раньше нормально говорил. Нервничает. – Вонь идуть, – обрадовано тыча пальцем в мигающий синим фонарем патрульный «козел» сообщил с облегчением.

– Щас начнется, – с тоской прошептал Юрченко и безвольно прилег на асфальт. Спекся бедолага.

Глава 12. Домашние сборы. За два года до командировки

Уболтал я Хуана поделиться данными съемок еще в машине, приложив все возможное красноречие. Даже заговорил на испанском. Люди любят, когда к ним обращаются на родном языке. Естественно не когда на воровстве за руку ловишь очередного недоумка, а при общении с обычными гражданами. Ты к нему таким образом проявляешь уважение.

В результате мой бывший напарник пообещал перегнать мне необходимое. Секретов в этом конечно никаких, но все-таки напрямую без разрешения начальства редко делятся. Смотря с кем и что именно просишь.

– Сколько ты знаешь языков? – покосившись на меня, спросила Стефани, когда я закрыл трубку.

– А! Все равно не доплачивают за дополнительные. Сколько не выучи, а пять процентов к зарплате максимум.

– Но все-таки…

– Английский, русский и французский свободно, – поняв, что не отвяжется, сознался. – Еще испанский, только обычно не показываю. Иногда полезно, при тебе лишнее могут сболтнуть. Видят не латинос и не стесняются трепаться. Ругаться еще могу на десятке.

Дальше углубляться не стал. С того момента, как дошло, что с языками у меня не вполне нормально, не стараюсь рекламировать всем окружающим. И то, объяснить, откуда берется и сам не способен. Без особых усилий, чисто в общении. В армии фарси приобрел, на дари и с таджиками друг друга понимали легко, а гуляя по Германии с базы еще и немецкого набрался. Это то что достаточно свободно.

Еще с десяток европейских вроде шведского с португальским и азиатских вполне прилично понимаю на слух. С французским можно с пятого на десятое понимать итальянский сходу. Испанский сложнее, а в португальском я улавливаю только когда медленно с расстановкой говорят, что для бразильцев дико. Как в анекдоте. Как опознать голландский? Звучит как немецкий, но ни фига не понятно.

Писать, читать бы не взялся кроме основных знакомых ни на одном. И чем отличается грамматика турецкого, азербайджанского или туркменского понятия не имею. В Афганистане и Иране меня прекрасно понимали. Правда если не пользоваться, знания ржавеют, а у нас в городе азиатов (помимо китайцев с вьетнамцами) не то чтобы много. Пару тысяч, не больше.

– А! – понял по грустному выражению лица, ей тоже хочется стать полиглотом. Удачный козырь для ФБР. – Это не от большого ума. У меня были русские соседи и с их сыновьями я с пеленок общался. А французский от матери. Она из каджунов и дома со мной объяснялась исключительно на языке культурного народа.

Кстати, впервые в жизни задумался, говорила со мной не на исковерканном варианте французского, а вполне литературно. Где набралось не понятно. Не дома – это точно. Я ее родственников видел, полуграмотные типы. О, моя мама та еще женщина была! Правда никому я об этом не рассказываю.