Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)

— Спокойной ночи, — попрощался мистер Кэмпион. — Ничего не бойтесь.

На полпути к двери Джойс замерла и обернулась.

— Как вы научились читать мысли людей? — спросила она.

Мистер Кэмпион поправил очки.

— Я несколько лет проработал в налоговой, — тихо ответил он. — О новых подробностях моего грязного прошлого — в следующей части.

На лице Джойс появилась чуть раздосадованная улыбка.

— Простите мне эти слова… но вам не кажется, что ваша манера держать себя… производит несколько отталкивающее впечатление на потенциальных клиентов?

Кэмпион сделал вид, что оскорблен.

— Горбатого только могила исправит! Я — это я, уж извините.

Джойс засмеялась.

— Ладно, спокойной ночи, Горбатый! — сказала она и вышла.

Кэмпион дождался, пока дверь в гостиную закроется и миссис Каролина с внучатой племянницей уйдут к себе. Затем он тихо спустился в холл и направился к двери.

Как раз в этот миг она отворилась, и в дом вошли Маркус с дядей Уильямом — лицо у последнего было уже не розовое, а нежно-лиловое. Оба застыли как вкопанные, увидев перед собой Кэмпиона, и Маркус многозначительно посмотрел на своего спутника. Под его ледяным, несколько зловещим взглядом дядя Уильям собрался с мыслями и заговорил:

— А, Кэмпион! Рад вас видеть. Не знаете, матушка уже легла?

По всему было ясно: что-то случилось. Между Маркусом и Уильямом чувствовалось какое-то напряжение. Маркус явно склонял старика к неким активным действиям, а тот из последних сил сопротивлялся.

— Миссис Фарадей только что поднялась к себе. Вы хотели ее видеть?

— Боже мой, нет-нет! — вскричал Уильям и сразу захлопнул рот, стыдливо покосившись на Маркуса.

Тот всплеснул руками и, поняв, что от Уильяма ждать решительных действий не приходится, сам обратился к Кэмпиону:

— Послушай, мы хотим с тобой поговорить. Наедине. В малой гостиной ведь никого нет? — Он принялся снимать пальто, и дядя Уильям, моргая от яркого света, последовал его примеру — впрочем, без особой охоты.

Они отправились обратно в малую гостиную. Когда все вошли, Маркус тихо затворил дверь. Лицо у него было мрачное и осунувшееся — Кэмпион с некоторой тревогой понял, что его друг только что испытал глубокое потрясение. В мистере Фарадее тоже произошли значительные перемены: он будто состарился, одряхлел, и хотя в его манерах еще чувствовалась некоторая доля свирепости, то была свирепость человека, которого уже вывели на чистую воду.

Маркус беспокойно откашлялся.

— Кэмпион… Как солиситор, я посоветовал мистеру Фарадею все тебе рассказать. Я объяснил, почему не могу выполнить его просьбу, но ты, как профессиональный советник миссис Фарадей, наверняка сможешь ему помочь.

— Хорошенькое дело! — проворчал дядя Уильям. — Да вы меня практически за шкирку сюда притащили.

Маркус с досадой посмотрел на него, но ответил терпеливо и снисходительно, словно ребенку:

— Мистер Фарадей, как я вам уже говорил, Кэмпион — не полицейский. Он сможет сохранить вашу тайну, не переживайте.

Уильям развел руками.

— Хорошо. Просто я не хочу по собственной воле лезть в петлю! Не помню, чтобы хоть раз в жизни оказывался в столь щекотливом положении. Вы как будто не понимаете: я ни в чем не виноват! У меня есть недуг — только и всего, вроде колченогости или глухоты. Черт подери, неужели нельзя было просто выполнить мою просьбу?!

Маркус помотал головой.

— Это вы ничего не понимаете, уж простите мне такие слова… У этого дела есть правовой аспект, а вы его не видите — или отказываетесь видеть. Ваши собственные взгляды на… кхм… преступление и наказание не имеют никакого отношения к существующим законам. Закон весьма категоричен в этом вопросе. Я повторяю свою просьбу. Выполните ее — или у вас могут возникнуть серьезные проблемы, мистер Фарадей.

— Ладно, ладно… — пробубнил дядя Уильям. — Валяйте, рассказывайте. Можете трепаться о моей беде сколько душе угодно, я разрешаю. Ну, не молчите. Хочу послушать вашу точку зрения. Как по мне, так это все совершенно естественно. Недуг есть недуг.

Молодой адвокат достал из нагрудного кармана листок бумаги и показал Кэмпиону.

— Мистер Фарадей сейчас принес мне это заявление — хотел заверить. Прочитаю вслух: «Я, Уильям Роберт Фарадей, настоящим заявляю, что в последние полтора года страдаю расстройством нервов. Иногда я имею склонность терять память, обычно на короткий промежуток времени — не больше получаса. Во время этих приступов я не помню, кто я и где я, а значит, не могу нести ответственности за содеянное».

Дядя Уильям поднял голову.

— Не нравится мне это слово — «содеянное». Лучше «за свои действия».

— «За свои действия», — повторил Маркус и внес поправку карандашом. — Все равно это не официальный документ, да будет вам известно. Далее: «Клянусь, что все вышесказанное — правда и только правда. Подпись: Уильям Р. Фарадей».

— Пустяки какие! — воскликнул мистер Фарадей. — От вас только и требуется, что выступить свидетелем и поставить дату, какую я вам сказал. Ничего дурного мы не совершаем. Я уже несколько месяцев собирался сделать это заявление, вот вы и датируйте его февралем — все будет в лучшем виде!

Маркус покраснел.