Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)

— Вот мы и на месте. Эти две комнаты объединены в одну. За третьей дверью раньше была детская спальня, а теперь чулан.

Дядя Уильям включил свет. Они стояли в просторной пыльной комнате, по-прежнему обставленной викторианской мебелью для детской. На полу лежал потертый красный ковер, а у стены, оклеенной ужасными зелено-голубыми обоями, громоздились коричневый шкаф и комод. Большой кованый экран закрывал камин; на стенах висели гравюры с библейскими сюжетами и разноцветные тексты. Комната наводила тоску. Окна для безопасности были забраны железными решетками, лишенными каких-либо украшений. Кэмпион инстинктивно обратил взгляд к потолочному окну. Все было так, как описала Джойс: с пыльной рамы свисал обрывок толстого и грубого шнура, больше похожего на бельевую веревку.

Уильям как будто ничего не заметил. Он молча осмотрелся по сторонам и увидел искомое.

— Ага, вот сундук.

В углу стояло древнее, обтянутое кожей сооружение, на котором громоздились книги и глобус. Дядя Уильям крадучись пошел к нему. Кэмпион зашагал следом; они сняли с сундука все лишнее и подняли крышку.

Изнутри пахнуло плесенью и вылетела моль. Уильям стал по очереди доставать и складывать на пол сапоги, китель, галифе, брюки, портупею и фуражку.

— А, да вот он!

Мистер Кэмпион опередил дядю Уильяма, взял со дна сундука кобуру и расстегнул. Внутри оказались две промасленные тряпки — и больше ничего.

— Силы небесные! — охнул дядя Уильям.

Глава 11 Засим в постель

Лишь когда они спустились обратно в малую гостиную, дядя Уильям немного пришел в себя и начал соображать. Силы его явно были на исходе, на лице проступила сеточка кровеносных сосудов.

— Ну прямо испарился… — сипло проговорил он. — В этом доме творится какая-то бесовщина!

Его собеседник не стал упоминать, что все уже давно это поняли, и тактично промолчал.

— Там ведь были и патроны, — проговорил дядя Уильям. — Это я сейчас только вспомнил. Валялись врассыпную на дне сундука. Если полиция пронюхает, чую, мне несдобровать. — Он уставился на Кэмпиона мутными голубыми глазками и прошептал: — А они знают, из какого пистолета убит Эндрю? Вы ничего про это не слышали? Ужас… ужас!

Он сел в свое зеленое кожаное кресло и беспомощно покосился на графин с виски. Его худшие опасения оправдались, и он потупил голову.

— Знать бы, где сейчас прячется этот подлец! — неожиданно взревел он. — Куда смотрит Скотленд-Ярд? Они же кого угодно хоть из-под земли достанут, разве нет? И все-таки про Джорджа мне лучше помалкивать. Я разок упомянул его имя инспектору — так старуха меня потом полчаса распекала. C какой стати я вынужден терпеть эти ужасы, — рычал он, багровея, — прикрывая задницу подлеца и шантажиста, который за всю жизнь ни дня не проработал! Небось он прокрался в дом, взял револьвер и застрелил из него Эндрю. Если Эндрю вообще убили из моего револьвера. Это ведь еще не доказано?

— А неважно, — спокойно ответил Кэмпион. — Даже если его застрелили из армейского пистолета, их в стране несколько сотен тысяч.

Дядя Уильям просиял.

— В самом деле! Однако же я уверен, что это дело рук Джорджа. Слишком неожиданно он явился на тот воскресный ужин. Между прочим, ему никто даже дверь не открывал. Он запросто мог просидеть несколько часов в какой-нибудь комнате. Мерзавец приходит и уходит, когда ему вздумается — точно у себя дома! Но матушка его всегда выдворяет. В старухе до сих пор есть что-то от амазонки, ей-богу.

Он умолк и призадумался, потом вдруг снова заговорил:

— Признаться, у меня внутри все перевернулось, когда он вошел в гостиную. Это же надо — только гири упали, а он тут как тут! Ну точно в какой-нибудь глупой мелодраме — по молодости я что-то подобное читал. Старуха почему-то его защищает, и мне это не нравится.

Мистер Кэмпион, обладавший даром самоустраняться в нужный момент, молча облокотился на каминную полку. Старик продолжал:

— Она живет прошлым. Давно забытые скандалы пугают ее больше, чем любые нынешние беды. Уж чем этот мерзавец Джордж может ее шантажировать — ума не приложу. Вряд ли чем-нибудь серьезным. Взять хотя бы эту историю, после которой она лишила Эндрю его доли наследства.

Последние слова заинтересовали мистера Кэмпиона.

— Буря в стакане?

— По мне — так да. В конце концов, отцу — царствие ему небесное — сейчас уже все равно, ему ничем не навредишь. Но эта книжонка, которую написал Эндрю, вывела мать из себя. «Лицемеры, или Маска учености». Идиотское название. Я так ему и сказал.

— Первый раз слышу, — признался Кэмпион.

— Оно и неудивительно. Вряд ли тираж раскупили — по-моему, там и десятка экземпляров не продалось. Я говорил матери, что волноваться не о чем, но она меня никогда не слушает. Эндрю, конечно, бессовестный, ничего не скажешь, — поделом ему. Это ведь надо додуматься: жить на иждивении тетки и при этом клеветать на ее покойного мужа!

— На доктора Фарадея? — удивился мистер Кэмпион.

Уильям кивнул.