Полиция памяти

Сняв с печки чайник, он налил кипяток в заварник и стал ждать, пока заварится чай. Но тут же, спохватившись, взял нож и начал нарезать яблочный пирог.

— Очень часто, — проговорил он, — излишние волнения есть просто излишние волнения.

— Разве?

— О, да. Это уж поверь мне. Все у нас получится, вот увидишь.

— Ага… Надеюсь!

Старик положил мне на блюдце большой кусок пирога. Он по-прежнему принимает меня за девочку, которой нужно расти, и все время старается накормить меня до отвала. Мое блюдце стоит на белоснежной салфетке. Скатерть под нею гладкая, накрахмаленная, а в вазочке в центре стола — тонкая ветка с красными ягодами, какие часто встречаются на самой вершине холма.

Мы еще раз перечитали страничку судового журнала, стараясь запомнить все до последней строчки. Затем старик вырвал страничку и бросил в печь. Листочек с записями вспыхнул, скукожился и исчез бесследно. Какое-то время мы молча смотрели на огонь. Вот-вот с нами должно произойти нечто жуткое, но мы почему-то становились только спокойнее. В теплом воздухе каюты расплывался аромат пирога.

На следующий день работа закипела. Все оставшиеся в хранилище документы я разделила на кучки и сожгла в большой садовой печи во дворе, старательно делая вид, что избавляюсь от старых журналов мод. Замаскировала люк, притащив ковер из гостиной. Нужную утварь умудрилась собрать из домашней, и докупать ничего не пришлось.

А вот перестроить каморку оказалось куда сложнее. По слухам, все плотники острова уже получили от Тайной полиции жесткие указания — немедленно сообщать о любом подозрительном заказе на переоборудование помещений. Значит, ремонт придется проводить своими силами — да еще и в глубокой тайне, ведь иначе на нас сможет донести любой, кто, не дай бог, заметит это со стороны.

Кучу сил и нервов мы извели, только пока собрали нужные инструменты и материалы. Чтобы добыть хотя бы самое необходимое, старик придумывал уловку за уловкой. Обрезки труб и реек продевал в рукава свитера, пакеты с гвоздями, болтами и гайками обматывал вокруг пояса, мелкими инструментами набивал карманы. И когда наконец доставлял все это в дом, облегчению его не было предела. Он разминал затекшую спину и со смехом рассказывал, как крутил педали велосипеда, бренча и лязгая каждой частичкой тела, абсолютно уверенный в том, что вот-вот развалится на куски.

Работал он как настоящий виртуоз. Точно, аккуратно, терпеливо — и, при всем этом очень проворно. Время от времени он заглядывал в чертежи, нацарапанные явно загодя на задних страничках судового журнала, и, поразмыслив, уверенно продолжал. Прорубил в стене дырку, подвел трубу, соединил с остальными коммуникациями. Рассчитал длину всей проводки, закрепил на стенах розетки. Я же старалась ему не мешать и лишь помогала, где нужно.

Чтобы хоть как-то заглушить шум ремонта, я крутила в кабинете отца пластинки с симфонической музыкой. Инструменты вроде ножовки старик использовал ближе к кульминации каждой пьесы, когда в игру вступал сразу весь оркестр. Не тратя время на разговоры и не прерываясь даже на обеды, мы продолжали работу.

К вечеру четвертого дня все было закончено. Сидя посреди каморки на полу, мы рассматривали плоды наших усилий. Убежище вышло отменное — даже лучше, чем мы планировали. Простое, компактное и уютное. Бежевые обои — отличный выбор! С теснотой, конечно, ничего не поделаешь, но все необходимое укомплектовано в лучшем виде. Кровать, стол, стул. В углу за фанерной перегородкой туалет, над унитазом — пластмассовый бак для слива. Доливать туда воду изо дня в день, похоже, станет одной из моих домашних забот.

Вдобавок ко всему гениальный старик соорудил еще и простейшее средство коммуникации. Провел из кабинета в убежище пустую резиновую трубу и к обоим концам приделал найденные на кухне воронки. Наклоняясь к такой воронке, можно общаться, как по телефону, даже не встречаясь с собеседником.

Простыни с одеялами были чистыми и мягкими. Стол со стулом источали аромат свежего дерева. Бледно-оранжевая лампа освещала каморку очень даже неплохо.

Погасив свет, мы поднялись по стремянке из трех ступеней, откинули крышку люка над головой. Протиснуться в тесную квадратную дырку — задачка не из простых: нужно ужаться в плечах чуть не вдвое, а затем подтягиваться на руках. Увидев, как я барахтаюсь, старик помог мне выбраться. Боюсь, не будет ли широкоплечий R застревать при каждой попытке вылезти. Но если учесть, что выбираться наружу ему почти не придется, — пожалуй, пускай все остается как есть.

Вернув крышку люка на место, мы накрыли ее ковром. На любой взгляд со стороны — самый обычный пол. Никаких ощущений, будто под ногами есть потайная комната.

10

— Я знаю, где вас спрятать. Готовьтесь! — заявила я редактору R, когда мы закончили обсуждать мою работу. Я очень старалась говорить как можно более спокойно и обыденно. Так, словно предлагала сходить куда-нибудь перекусить.