Полиция

Теперь он видел, как во мраке что-то приближается. Человек вышел из темноты со стороны улицы Шлемдалсвейен, прошел под фонарями перед «Шато-Нёф» и направился к воротам. По походке Карстен его не узнал, ну ничего. Да он вроде шатается! И вообще этого человека все время заносило, как будто ему в левый борт дул сильнейший ветер.

Но он вставил карту в считывающее устройство и в следующее мгновение оказался по эту сторону ворот. Касперсен, который по походке мог узнать любого работающего в этой части здания, вскочил и вышел из дежурки, потому что так нельзя: либо у человека есть доступ, либо нет, третьего не дано.

— Эй, там! — закричал Касперсен. Выходя из дежурки, он надулся, как будто был животным, которое хочет показаться больше, чем есть на самом деле. Он не знал, зачем это делает, но прием подействовал. — Кто ты такой? Что ты тут делаешь? Откуда у тебя ключ-карта?

Скрюченный, насквозь промокший человек повернулся. Он явно пытался распрямиться. Лица его не было видно из-под капюшона куртки, но глаза горели, и Касперсену внезапно показалось, что он чувствует жар, исходящий от его взгляда. Он стал глотать воздух и в первый раз подумал, что не вооружен. Он совершенно не подумал о том, что не помешает чем-нибудь вооружиться для контроля воров.

Человек стянул капюшон с головы.

«Забудь о контроле, — подумал Касперсен. — Мне нужно чем-то защищаться».

Потому что человек, стоящий перед ним, был явно не от мира сего. Пальто его было изорвано и продырявлено, то же самое произошло с лицом.

Касперсен попятился обратно к дежурке, судорожно вспоминая, не вставлен ли ключ в замок двери изнутри.

— Касперсен.

Голос.

— Это я, Касперсен.

Касперсен остановился и склонил голову. Неужели это на самом деле…

— Господи, Харри. Что с тобой случилось?

— Просто-напросто взрыв. Я плохо выгляжу, но все не так уж страшно.

— Плохо? Да ты похож на рождественский апельсин, утыканный сухой гвоздикой!

— Это просто…

— Точно, как апельсин, Харри. Ты истекаешь кровью. Подожди здесь, я принесу перевязочные материалы.

— Можешь подняться в офис к Арнольду? Мне нужно сделать кое-что срочное.

— Арнольда там сейчас нет.

— Я знаю.

Карстен Касперсен, шаркая, побрел в дежурку за аптечкой. И пока он доставал пластырь, бинт и ножницы, его подсознание воспроизводило состоявшийся разговор, все время останавливаясь на последнем предложении. На то, как Харри Холе его произнес. С каким значением. «Я знаю». Как будто не ему, Карстену Касперсену, адресовал он эти слова, а самому себе.

Микаэль Бельман очнулся и открыл глаза.

И снова зажмурил их, когда свет врезался в слизистые покровы и линзы глаз. Ощущение было такое, будто ему обожгло обнаженные нервы.

Он не мог пошевелиться. Микаэль покрутил головой и прищурился. Он по-прежнему находился в той же палате. Микаэль посмотрел вниз и увидел белый скотч, которым его тело было примотано к кровати, руки — к телу, а ноги — друг к другу. Он стал мумией.

Уже.

Позади себя он услышал бряцанье металла и повернул голову в другую сторону. Человек, стоявший сбоку от него и перебиравший инструменты, был одет в зеленое, лицо его скрывала маска.

— Ух ты, — сказал зеленый. — Что, действие наркоза уже кончилось? Да-да, я ведь не специалист в анестезии, это точно. Если честно, то я не специалист вообще ни в чем, что касается медицины.

Микаэль попытался побороть замешательство. Что, черт возьми, происходит?

— Кстати, я нашел деньги, которые ты принес. Молодец, но мне они не нужны. Все равно невозможно рассчитаться за то, что ты натворил, Микаэль.

Если это не анестезиолог, то как он узнал о связи между Микаэлем и Асаевым?

Зеленый поднял к свету один из инструментов.

Микаэль услышал, как в его двери стучится страх. Он его пока не чувствовал, наркоз еще затуманивал его разум, но когда все следы наркоза испарятся, проступит все скрытое: боль и страх. И смерть.

Потому что теперь Микаэль понял. Это было так естественно, что он должен был все понять еще до того, как вышел из дома. Ведь он находится на месте совершения нераскрытого преступления.

— Ты и Трульс Бернтсен.

Трульс? Он что, думает, будто Трульс имеет отношение к убийству Асаева?

— Но он уже понес наказание. Как думаешь, чем лучше воспользоваться, чтобы порезать лицо? Ручка три с лезвием номер десять предназначена для кожи и мышц. Или, может, вот этим, ручка семь с лезвием номер пятнадцать?

Зеленый поднял вверх два совершенно идентичных скальпеля. Свет отражался от лезвия одного из них так, что отблеск света пробежал через все лицо мужчины и его глаз. И в этом глазу Микаэль заметил кое-что смутно знакомое.

— Поставщик не написал, какой инструмент лучше всего подходит для этих целей, понимаешь?

В голосе тоже было что-то знакомое…

— Ну что ж, обойдусь тем, что есть. Сейчас мне придется примотать твою голову скотчем, Микаэль.

В этот момент туман совсем исчез, и Микаэль увидел его. Страх.

А страх увидел Микаэля и вошел прямо ему в глотку.