Политтехнология стальной эпохи. Маршал Берия и политрук Хрущев

Схожими впечатлениями делится и профессор М.Н. Альтгаузен, вспоминая, как в 1945 г. он и другие специалисты по урану были вызваны непосредственно к Берии: «Мы привезли с собой образцы урановых руд, разложили у него на столе. И тут же услышали грязный мат – это помощники наркома были недовольны, что образцами поцарапали столы. Сам Берия был тактичен и внимателен. Обсуждали весь круг вопросов по разведке, добыче и переработке сырья. Совещание началось часов в 12 ночи, а закончилось к 6 утра. Нам ни в чем не было отказа – рабочая сила появлялась по первому требованию, продукты и снаряжение выдавались вне очереди. Командировочные, например, нам платили в четыре раза больше, чем другим геологам»[172].

В данном случае можно посочувствовать по поводу ночного режима работы, навязанного Сталиным своим подчинённым, и восхититься работоспособностью Берии!

Были ситуации, когда Лаврентий Павлович, вопреки байкам о его жестокости, во имя дела прощал нарушение режима секретности. Об одном из таких случаев рассказывал трижды Герой Социалистического Труда, министр, ветеран отрасли Е.П. Славский (1898–1991): «На Урале. Секретный объект – даже сверхсекретный. Не только переписка сжигалась, но и конверты любые, туда доходившие, бросал в специальную печь красноармеец. И штыком ворошил золу. И вдруг пропала страничка документа. Отвечавшую за его сохранность женщину едва успели из петли вытащить. Я позвонил Берии, все рассказал – будь что будет. И что же? Берия засмеялся в трубку и сказал мне:

– Ну, все, орол (так он слово «орел» произносил), вот теперь я тебе голову совсем оторву.

У меня уже орденов Ленина было три, и Герой Соцтруда я уже был…» Далее даже прекрасный организатор Славский не устоял от пропагандистского образа, а может быть, был обязан угодить цензуре: «А ему все равно. Оторвет. Я сидел и ждал». Так и не приведя ни одного примера зверств Берии из своей богатой практики, он вынужденно констатирует: «Обошлось. Бомбы были нужнее моей головы. Сегодня я так думаю»[173].

А может быть, в переносном смысле голову товарищу Славскому действительно стоило оторвать! Хотя он проработал в должности министра среднего машиностроения, то есть атомной промышленности, около 30 лет, страшная кыштымская катастрофа произошла из-за хронического недосмотра руководства предприятия и низкого контроля министерства. Когда же в ходе устранения последствий аварии облучилось огромное количество людей, особенно ликвидаторов – военнослужащих, зэков и т. д., на высоком уровне, при поддержке Хрущёва, была организована глубокая секретность в ущерб здоровью всех, связанных с катастрофой.

Если для выполнения работ требовался специалист, не внушавший доверия власти, то Берия вступался за него. Об этом говорит следующий случай.

«Когда Л.В. Альтшулера, не скрывавшего своих симпатий к генетике и антипатий к Лысенко, служба безопасности решила удалить с объекта под предлогом неблагонадежности, Ю.Б. Харитон напрямую позвонил Берии и сказал, что этот сотрудник делает много полезного для работы. Разговор ограничился единственным вопросом всемогущего человека, последовавшим после продолжительной паузы: «Он вам очень нужен?» Получив утвердительный ответ и сказав: «Ну ладно», Берия повесил трубку. Инцидент был исчерпан»[174].