Полюби меня красного

«Я тебя не вижу!» – изрыгнула знакомый словесный кашель трубка. «Потому что ты очень близорук, очкастый братец!» – хотелось изрыгнуть в ответ, но кто бы дал мне это сделать. Как же! В подобных случаях у большого пальца правой руки Никит-аха сразу срабатывал нажимательный рефлекс. И если вы мне не верите, рассмотрите при случае огромную мозоль, красующуюся на подушечке этого пальца. Ту самую, что заставила нас называть Никит-аха за глаза Чупа-чупсом.

Что ж, ничего не поделаешь, пришлось снова звонить самому, предварительно поинтересовавшись у «Мегафона», какая сумма была потрачена мной на переговоры за последние два часа. «Каких-то двадцать долларов», – ответил «Мегафон», ернически издав при этом игривую мелодию. «Ну и хер-то с ними, – подумал я, – главное, добраться до логова нашего Красного Фюрера до начала кубкового матча с „Ньюкаслом“». А ведь это была задача не из легких, так как Никит-ах после моего звонка прорычал что-то типа «Иди обратно». «Куда, блядь, это же пустырь?!» – возопил я, прямо как страждущий Симеон. Как вы, наверное, догадываетесь, пришлось идти куда глаза глядят, но, мама родная (есть в жизни счастье!), я вскоре увидел две знакомые мне до боли фигурки.

Принадлежали они моим соратникам по «МЮ»-фанатизму – Дэвиду Джонсу и Джимми Дворкину. Они неподвижно и безмолвно стояли на замусоренной улице и не общались друг с другом, а заметив мое приближение, скроили такие скорбные рожи, что мне стало немного не по себе.

Понятно, соратники были жестко испизжены по дороге «зенитосами», а ведь на их месте мог оказаться и я сам. Подавляя радость осознания того, что мои погружения в лужу в новом «айленде» – говно в сравнении с тем, что испытали на своей шкуре ДД и ДД, я сам скроил максимально сочувствующую рожу и слегка тронул Джимми за рукав, произнеся терапевтическое: «Нашим в пятьдесят восьмом было гораздо хуже».[7]

В ответ Джимми грустно улыбнулся и выдавил из себя сакраментальное: «Не хуй было сюда ехать!» Помолчали. Тьма еще более сгустилась. Честно говоря, я был готов согласиться с Джимми, но в данный момент мне что-то мешало. Наверное, скорое начало матча. Почувствовав отсутствие консенсуса (позиция Джонса была неопределенной, так как в свойственной юности манере он плакал), Джимми решил пояснить свой вывод.

Смотря мне в глаза, но показывая при этом рукой куда-то вверх, он молвил: «Ну и как мы будем смотреть футбол в таких условиях?» Проследив за его рукой, я увидел скопление людей в красных футболках на балконе где-то в районе девятого этажа десятиэтажной хрущобы. Красные тельца оживленно двигались, кто-то призывно размахивал руками, кто-то выливал нам на головы пиво, кто-то бросался бутылками и телефонами. «Ну и что? – сдуру спросил я, забыв об организаторских способностях Джимми, не раз и не два оформлявших наши сходняки в некое подобие праздника. – Наши вроде бы в сборе. Чего стоим-то?» Взглянув на меня как на умалишенного, Джимми все-таки снизошел до объяснения: «Прикинь, у Никит-аха однокомнатная. И там уже явно негде сесть. С его-то кучей баб! Так что наша толпа будет смотреть с балкона, а я близорук еще похуже Никит-аха. И надо мне такое?» Ах вот оно что! Теперь понятно. Что ж, нет худа без добра. Значит, ДД и ДД никто не отоваривал, как показалось мне ранее. И все это оцепенение – не более чем реакция на отсутствие мест. Да уж, молодежь пошла, я вам доложу...

Напомнив ДД и ДД о кошмарных условиях просмотров некоторых матчей «МЮ» в «Вегасе» и «Тайм-ауте», я все-таки сумел немного расшевелить их, однако никто и не думал сдвинуться с места. К счастью, на выручку неожиданно пришли игриво раскачивающиеся на плохо закрепленном и осыпающемся балконе Russian Reds, руководимые, как всегда, Джоном Боем. Наконец-то их стало хорошо слышно.

С балкона неслись знакомые песни и англоязычные заряды, вызвавшие крайнее любопытство соседей Никит-аха, мгновенно прилипших к окнам. Уж не армия ли союзников вошла в Купчино? Из открытых окон соседей к красному балкону со всех сторон потянулись руки. «Янки, добрые янки! – кричали люди. – Подайте Христа ради!» – «Fuck off!» – грянуло им в ответ, и хорошо знающие значение этого словосочетания купчинцы разочарованно захлопнули окна. А зря, так как уже через несколько мгновений (примерно через семнадцать) им предстояло раскрыть их снова. Причем настежь, с разбитием стекол.

Причиной тому стал плавный переход отдельных зарядов в скандирование «Хайль Гитлер, хайль Гитлер, Гитлер хайль, зиг Гитлер, хайль зиг! Я не виноват, что люблю фюрера, Гитлер жив!» и т. д. и т. п. Запевалой и первым заряжающим стал, ясное дело, наш ирландец, отлично помнивший рассказы дедушки о том, как немецкие подводные лодки швартовались всю Вторую мировую чуть ли не в самом Дублине.

Вскоре к нему присоединились и другие красные рубашки. Я, признаться, слегка охренел, услышав такое слаженное хоровое пение, и стал нервно показывать ДД и ДД, что пора что-то предпринять, так как громкость исполнения с каждой секундой усиливалась.