Полюбил синицу ворон…

Отродье Шелоб,
страшный Шмак,
убийца подлый
и варнак
(Чей вид и мерзкие повадки
не описать: настолько гадки
и отвратительны они!),
в злодействах
проводил все дни
и ночи. На рассвете спал.
А на закате… сочинял.
Не смейтесь: даже гад ползучий
способен быть творцом созвучий.
Уж если ты Арахны сын,
привычный
выплетать ловушки
(куда беспечные зверушки
и птички, дружно
как один,
легко и скучно попадают,
хоть пешим ходом, хоть летая),
то… точно ты уже поэт!
Плетельщик шёлковых тенет,
создатель
западней отличных —
красивых, прочных, симметричных.
В таких доверчивый читатель,
метафор ярких почитатель,
готов запутаться душой!
Как только впечатлён — он твой!
Он пойман!
…Или же она.
Что слаще. Ведь хмельней вина
её проснувшаяся страсть.
Тем легче бедненькой пропасть,
чем искушённей искуситель —
певец, прелестных слов сказитель.

И Демон, что сгубил Тамару

любовным инфернальным жаром,
и Фауст, Гретхен возжелавший,
да девственность её укравший —
суть пауки.
И суть
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ поэты.
Они воспеты. И…
отпеты.
Вампиры нежных женских душ.
А что мужья? Объелись груш.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Вернёмся к злому паучине.

Сидел он как-то в паутине
и сочинял (ну, как уж мог),
по сойке скорбный некролог.
(Её иссосанное тело
пустою куклою висело
над головою кровососа.)
…Стихи лились
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ быстрей поноса.
И вдруг биение быстрых крыл
(на строчке: "Я ж тебя любил!"),
паук-писака ощутил.
"Попалась пташка!"
Сеть дрожала.
Из брюха высунувши жало,
наверх помчался паучок
со всех восьми послушных ног.
Вот добежал.
"Как хороша!"
Липчайшей нитью, не спеша,
милашку-ласточку опутал —
как в шубку серую укутал.
Надёжен кокон — не сбежать!
Теперь ужалить и соса-ать.
Из нежной шейки кровь вкусне-эй…
("Где кружка? Нянечка, налей…")
— Подлец! — прекрасные глаза
открыла Птица и слеза
упала
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ пауку на грудь…
"Ах, сердце!" — Поздно, не вдохнуть
без сладкой боли… Что за бред?!
Он в плен не попадался, нет!
его любили, это да.
Но чтобы он?! Да ерунда!
"Сейчас я жало ей воткну
и впрысну яд. Быстрее, ну!"
Преодолел себя палач.
Любви
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ новорождённой плач
в душе горящей заглушил.
Почти воткнул, почти решил…
…Тут и запела птица-рай.
"Играй, любимая, играй!
На струнах гибнущей души…
Души, любимая, души!!!
Твой голос — дивный сладкий яд!
А песни
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ голову кружа́т.
Я графоман, ты поэтесса.
Я старый нищий, ты
— принцесса!
Не погублю, лети из леса!
Из этих лап, из этих рук…" —
И птицу
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ выпустил паук…
— А ну-ка прочь! Окончен бал! —
В душе рыдая, он кричал.
— Поёшь ты плохо, голос лжив!
Неблагозвучен, некрасив!
Лети отседова давай!
(А сердце плакало: "Прощай!")
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Мечты — туман, а жизнь — дерьмо.

Уж сети порваны
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ давно…
Паук внимает пенью Птицы.
Но вслух он только
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ матерится.
— Лети отседова давай!

…Прощай навеки, Птица-рай.