Полюбить Ареса

— Паша мертв? Жаль. Цепкий был мальчик.

Стас сжал пальцы в кулаки и согласился:

— Еще какой цепкий.

Старший Архипов был пожилой, худощавой копией сына. Он пристально смотрел на Стаса больше минуты, прежде чем сказать:

— Сестра твоя, Лиза, связывалась с матерью осенью, говорила, что ты дочку дипломата охраняешь.

— Лиза? А она откуда узнала? Я же ей не звонил.

— Ты и матери ни разу не позвонил, — осуждающе сказал отец. — Так что я, признаться, думал, наврали. Кто же тебя к своей дочери подпустит. Решил, тебя в подвале держат на сухом пайке, а мне сказки в уши льют… Так ты ради девчонки Валентина Геннадьича сюда пришел? — Отец был искренне удивлен. — Скажи мне кто-нибудь пару лет назад, что моему сыну хоть до кого-то будет в этой жизни дело, я бы в лицо рассмеялся.

— Я тоже, да. Потом посмеемся обязательно. А сейчас все серьезно, — нетерпеливо гнул линию Стас. — Если Ираклий успеет уехать из страны, он найдет, как вернуть долг Прохоровым… Отец. Я прошу у тебя об одолжении, первый раз в жизни прошу. Ты ведь можешь утопить его прямо сейчас. Он же исчезнет с концами не сегодня, так завтра.

Отец как-то странно, задумчиво усмехнулся, глядя в стол, будто сводки в мыслях подбивал, просчитывал нюансы.

— Да-а… Вот оно все как оборачивается. Меня предали, теперь моя очередь пришла. Некрасиво немного получается, но раз такие пироги… Хорошо, я дам добро прямо сейчас, — уступил отец.

Стас облегченно выдохнул, даже руки ослабели от свалившегося груза.

— Слушай, еще такое дело… было бы неплохо, чтобы мою судимость затерли. Тогда я смогу спокойной уехать за границу при случае.

Отец оскорбленно наморщил лоб и почесал бровь.

— Этим я и так собирался заняться, мог бы не переживать. Это мой тебе долг за то, что не пошел против меня когда-то.

Непривычное чувство — получать заслуженную награду и не считать себя самозванцем. Даже в ФСБ Стасу всегда было не по себе от почестей. Вроде и понимал, что заработал, а по нутру будто танком едут. Но сейчас все казалось правильным.

— Да ладно, ты мне ничего не должен…

— Тогда назови это новогодним подарком от Деда Мороза. Когда-то мы с матерью дарили тебе круизные путевки и крутые машины, а теперь вот — отсутствие судимости… Но ты меня, конечно, удивил. Порадовал своего немощного старика. Думал, сломаешься.

Немощному старику было пятьдесят четыре, и выглядел он, как престарелый Хан Соло — в такой же отличной форме. Но самоирония у них в семье — это вроде фирменного знака.

— Спасибо. Сыну всегда приятно слышать, что в него верят.

Отец засмеялся, а Стас почувствовал, как в душе исчез очередной демон. Их оставалось все меньше.

* * *

Пуля разорвала мягкие ткани и не задела кость в плече. На ключице, в самом изгибе между шеей и плечом — царапина, сорвало немного мяса. Везение высшего уровня, настоящее чудо. Поэтому отмечать праздник Саня отправилась на дачу, как и планировалось, отказавшись от госпитализации. Ну кто хочет встретить Новый год в больнице? Ребра ныли от остановленной бронежилетом пули, но обошлось кровоподтеками.

Стас с ней не разговаривал, только хмурился. Он был бледный и суровый и не смотрел ей в глаза.

Из больницы он забрал ее час назад, до Нового года оставались считанные часы.

Вчера отчим с мамой приехали сразу, как только им позвонили с новостями: Саша жива, Паша мертв. Валентин Геннадьевич тут же умчался по делам, потому что Ираклия теперь в стране ничего не держало, он мог исчезнуть в любой момент. С отчимом уехал и Арес: оказалось, ему разрешили свидание с отцом. О чем эти двое говорили, Саня пока не знала, но этот день, 31 декабря, стал началом конца для Василевского-старшего.

Юрий Архипов еще до рассвета «по доброте душевной» отдал отчиму сведения о своем криминальном друге. Ираклия задержали в девять утра, когда он садился в свой частный самолет. В полдень новости о крахе Василевского появились в Сети. После обеда пошла предсказуемая волна доносов, сообщники пытались отмыться от любых связей с питерским авторитетом; четверых влиятельных чиновников арестовали к ужину. Все произошло так молниеносно, что многие до сих пор не осознали, что это конец.

Саня подозревала, что Ираклий не доживет до суда, но она не могла ничего изменить. Когда у человека хранится столько чужого грязного белья, то это налагает определенные риски.

Сейчас она чувствовала себя изможденной и старалась не вспоминать искаженное ужасом лицо Паши, когда он разрядил в нее обойму. Он не хотел в нее стрелять, конечно. Надеялся избавиться от охраны, но не смог вовремя сориентироваться в темноте, сдали нервы. Саня не желала для него такого конца. Если бы он только остался в Питере, получил срок… Но Паша не умел делать вещи наполовину, ему нужно было все и сразу.

Арес свернул в Николину Гору и снова поинтересовался, как ее самочувствие.

— Отлично, — соврала она.

За ними следовала машина с охранниками, в которых больше не было необходимости: после Нового года они сдадут пост и вернутся в службу безопасности Большого Босса.

Хмурый Арес так и не рассказал подробности беседы с отцом, и Саня решилась спросить сама.