Полюбить Ареса

Дальше — хуже. Саня случайно увидела у Стаса в телефоне сообщение от Кати Лукьянцевой с призывом позвонить и прикрепленной фоткой в интригующей позе.

— Интересное дело! — возмутилась она. — Мне ничего нельзя, а ты времени даром не теряешь! Когда только успеваешь?! Ночью, что ли, когда я сплю?

— Ну не к тебе же мне идти, — насмешливо ответил он, и Саня фыркнула.

— Зачем ты ей дал свой номер?

— Просто так. Решил, если она попросит девяносто девять раз, то на сотый дам. Ты же знаешь, я люблю математику.

— Как мне теперь в глаза одногруппникам смотреть?!

— А ты не смотри. Вот так делаешь, — он опустил взгляд в пол, — и идешь мимо.

И он вышел из комнаты.

Она злилась на себя из-за того, что не все равно, с кем и когда общается ее телохранитель, но чем больше безликих дней проходило, тем чаще она ловила себя на мысли: он ведь уедет. Поэтому Саня устраивала скандалы Аресу, который, впрочем, вообще никак не реагировал на ее выпады. С того самого покушения, когда она не позволила ему закрыть себя, Саня с охранником будто местами поменялась. Он стал замкнутым и серьезным, а она превратилась в эмоционально неуравновешенную, навязчивую гарпию.

Стас перестал играть с ней на синтезаторе, отказался от домашних тренировок по единоборствам, и Саня ужасно скучала по их совместным минутам, когда они смеялись и просто жили. Она дошла до того, что жаловалась на Стаса Насте, хотя он ведь прекрасно выполнял свою работу.

Наверное, это нормально — испытывать подобные угнетающие чувства, когда близкий друг отстраняется. Хочется поругаться, добиться от него вспышки эмоций, лишь бы не это равнодушие, жалящее в самое сердце.

В итоге, чтобы хоть как-то навязаться Аресу, Саня предложила его пофотографировать. Она как раз устраивала сессию для Насти и подумала, что и Стас не откажется.

— Это еще зачем? — удивился он.

— Я так хочу.

«Боже, какое тупое оправдание!» — подумала она, но ничего лучше на ум не пришло.

— Мне нужны модели, чтобы практиковаться. А у тебя живые эмоции, да и опыт в прошлом был.

Стас в этот момент читал бизнес-проект, который прислал ему Терехов, и на лице у охранника эмоций было ноль, как и все последние месяцы. Он скептически приподнял бровь и сказал:

— Ну, если живые, то согласен.

Сане нравился стиль портретов Анни Лейбовиц, и она попыталась его сымитировать. Установила студию с серо-буро-козявчатым фоном и контрастным светом, усадила Стаса на барный стул по центру.

Беспроводной радиопередатчик на камере позволял свободно двигаться вокруг объекта съемки, контролируя подачу света, но у Сани все валилось из рук.

— У меня под таким углом лицо толстое, — жаловался Арес, и она меняла ракурс. — Ты же пересвечиваешь, неужели не видишь? А баланс белого проверила? Забыла?!. Ясно, почему ты не стала фотографом.

За полчаса Стас довел ее до белого каления — у собственных нервов она баланс точно проверила: белее некуда!

Наладить дружеские отношения во время мучительной фотосессии так и не удалось, зато у нее было пятьдесят однотипных фоток Стаса и дрожащие от ярости руки.

— Скажешь еще слово, и я разобью камеру о твою голову, — пригрозила она.

— У тебя батарея садится, поэтому лампа срабатывает через раз, а ты и не видишь.

Саня взвыла и ушла из комнаты на кухню, громко хлопнув дверью. Она не понимала, что с ней происходит. Почему стала такой ранимой, эмоциональной? Наверное, стресс после сумасшедшего, напряженного года. Надо бы поехать летом отдохнуть. А заодно сдать кровь на гормоны. Кажется, там полный сбой.

Сане было обидно и как-то… непривычно. Как будто она ребенок, а не взрослый, ответственный человек.

Она сидела за столом на кухне, расстроенная, и держала в руках фотоаппарат, машинально просматривая снимки, когда вошел Стас.

— Дай сюда, моя очередь. — Он забрал у нее камеру и, помявшись, добавил: — Не грусти, светлая моя.

Она посмотрела на него, грустно усмехнувшись, и он нажал на кнопку затвора. Щелк.

— Не знаю, может, во всем виноват этот переходный период между постоянным стрессом и победой. Василевского все еще держат, дату суда не назначают. Вроде бы, и так понятно, чем дело закончится. А на душе тяжело. Не могу расслабиться.

— И все? Ты только из-за этого расстраиваешься?

— Да, — соврала Саня.

— Прохорова, ты хоть представляешь, какое осиное гнездо разворошила и осталась жива? Радуйся, гордись.

Саня улыбнулась. Щелк.

— А еще ты не даешь мне себя фотографировать, — пожаловалась она, как маленькая.

Стас оперся плечом о стену и промотал сделанные снимки.

— Вот, вполне ничего… Не такая ты и безрукая.

В Ареса полетела деревянная подставка для кружек.

— Ладно, обещаю быть послушным. Идем.

Вторая часть фотосессии прошла веселее. Стас даже не поленился и переоделся в элегантный темно-синий костюм, который хранил у себя в комнате для серьезных мероприятий, куда сопровождал Саню.

«До чего же хорош», — восхитилась она, гордая тем, что Стас не только не сдался, но медленно шел вверх, в гору, пытаясь взять под контроль собственную жизнь.