Полюс вечного холода

– Где вы так настропалились, Александр? Вас в наркомпочтеле приемам борьбы обучают?

– Нет… – Арбель отставил винтовку и шляпой вытер пот с лица. – Я после Гражданской в Крыму инспектором уголовного розыска работал… уф!.. Доводилось разных субчиков брать – волей-неволей обучишься драться.

Фризе доковылял до лежавшего амбала, пощупал ему пульс, приподнял веки. Одобрительно прищелкнул языком:

– Знатный удар! Этот шнидель получайт по заслугам.

– Убил я его? – осведомился Арбель, не выказав ни встревоженности, ни тем более жалости.

– Найн. Немного оглушаль… Ошень крепкий копф… Чуть-чуть поболеть, и будет как нофый.

– Давайте-ка, мы его свяжем, пока не очухался, – предложил Вадим.

Арбель размотал бечевку, которой была перевязана коробка с букварями, но внезапно лицо его исказилось, и он как подкошенный рухнул на пол рядом со своей еще не пришедшей в чувство жертвой.

– Что с вами? – вскричал Вадим. Ему почудилось, что кто-то подстрелил канцеляриста через окно, хотя не слышно было никаких посторонних звуков, кроме звяканья колес на стыках.

Арбель не отвечал, только часто-часто моргал и скреб пятерней по груди, будто на него накатил приступ удушья. Фризе расстегнул на нем рубашку и в изумлении присвистнул:

– Вас ист дас? Что есть это?

Из-под рубашки выглядывала целлулоидная пластина, прилегавшая к коже, как доспех на древнем ратнике.

– Не понимайт… – Немец порылся в своем вещевом мешке, нашел пузырек с нашатырем, свинтил крышечку и сунул горлышко под нос клерку. – Ви меня слюшаль?

– Да… – одними губами проговорил Арбель. – Я слышу… уф!.. Сейчас полегчает, не пугайтесь.

– Что это на вас за латы? – поинтересовался Вадим.

– Давняя история… Я в войну туберкулез подхватил. Начались осложнения, парализовало ноги, шесть лет на больничной койке провалялся, в гипсовом корсете… уф!.. От меня из-за этого жена ушла, сказала: не для того я замуж выходила, чтобы с калекой нянчиться.

– Туберкулезен? Паралич? – Пальцы Фризе забегали по грудной клетке пациента. – Шмэрцен хэфтиге? Боль резкий? Ноющий? Бываль крампф? Судороги?

От его вопросов – четких, точечных – веяло профессионализмом. Никто бы не усомнился в компетенции такого уравновешенного, уверенного в себе специалиста. Арбель покладисто давал пояснения и между делом доканчивал свой рассказ:

– Потом мало-помалу стал вставать… Нет, здесь не болит… Расходился. Сперва с костылями, после с палочкой. В общем, болезнь отступила. А чтобы удобнее было… да, вот тут ноет… мне целлулоидный корсет сделали. Это во сто крат лучше гипсового, поверьте! Я и ходить смог, и бегать, и работать… уф!..

Закончив осмотр, Фризе потер белые руки, с длинными, как у пианиста, пальцами.

– Ви мужественный шелофек! Болезнь ваш сложный, но вы держайся молодец.

– Знаю, – невесело усмехнулся Арбель. – Меня все доктора хвалят. Только сделать ничего не могут. Спасибо, что не увечный. – Он, кряхтя, поднялся, пересел на топчанчик и застегнул рубашку. – Но не сказать, что здоров, как бык. Нет-нет, да и находит… уф!..

– Ви нуждайся в терапия, – авторитетно изрек Фризе. – Мануаль. Цванцихь сеанс, и фсе пройдет. Ви снимайт ваш корсет и ходиль, как здоровый.

– Вы врач? – Арбель посмотрел на него. – Что у вас за методика?

Фризе самодовольно приосанился.

– Методик зупер! Лечиль много, помогаль много… Спрашивайт у камрад Вадим, он подтверждаль.

Вадим с готовностью подтвердил. Фризе с его нестандартными практиками зачастую оказывал действенную помощь тем больным, от которых отказалась традиционная медицина. Не будь он сотрудником особой группы, давно бы сделал себе карьеру, но, в силу некоторых служебных ограничений, о его способностях знали, по большому счету, лишь в московских верхах. Знали и пользовались. Он не жаловался: для Фризе врачебное дело было не рутиной, а скорее, искусством, приносившим удовольствие, независимо от того, кто являлся объектом лечения.

– Заинтриговали, – хмыкнул Арбель. – Но нам с вами не по дороге… уф!.. Мне надо назад, в Москву, а вы, я так понимаю, следуете дальше на восток.

– Что вам мешает присоединиться к нам?

Вадим ляпнул не подумавши, и Фризе взглянул на него с недоумением. Их миссия, в чем бы она ни заключалась, вряд ли предполагала возможность откровенничать с окружающими. С другой стороны, нигде в инструкциях не прописано, что для успешного ее выполнения посланцы не имеют права привлекать к сотрудничеству лиц, чье содействие сочтут полезным. Так что никаких нарушений Вадим пока не усматривал. А Арбель – лицо официальное, снабжен мандатом и оружием, служил в угро. Чем не союзник?

– В качестве кого я с вами поеду? И на какие средства? Командировочных у меня было ровно до Свердловска…

Арбель высказывал возражения, но невооруженным глазом было заметно, что компания этих людей ему по душе и он не против продлить совместное путешествие. Вадим уже определил его натуру: романтик, искатель приключений, любитель новизны и впечатлений.