Полк прорыва

С утра начались совещания. И по каждому вопросу: «Ваше мнение?» Коротко и ясно. Всякие колебания будут говорить о твоей слабости. Ошибки не исправишь. И за них дорого платят.

Прежде, когда наша страна была окружена врагами, все было ясно. А откуда теперь нахлынет туча? И то ли она сразу зашумит ураганом, то ли возникнет из небольшого очага и потом разрастется, охватит весь земной шар?

Надо быть пророком, чтобы все предвидеть, что может выдвинуть жизнь. Да и пророк, наверное, не смог бы так легко строить всякие предположения, а вот генерал Звонов доказывает, что, «в случае возникновения, война в Европе будет скоротечной». Выражает свои мысли, ссылаясь на иностранные источники. Но ведь и западные спецы не полагаются только на одни атомные удары. Не для триумфального шествия они держат в Западной Европе сильные бронетанковые кулаки.

Однако Звонов просчитался. Высокое мнение резко изменилось не в его пользу. Но такие не утопают. Где он теперь вынырнет?

Хлебников сообщил знакомым, что уезжает «продолжать прерванный отпуск», а сам улетел в те края, где служил когда-то, проехал вдоль границы от Кушки до Читы и дальше. И в его сердце засела неясная тревога: «А что может здесь быть лет через десять — двадцать? Или более?» Пока об этом молчим. Но вскоре, наверное, придется говорить. И с каким огорчением!

В тот день, когда он вернулся в Москву, позвонил генерал-полковник Прохоров:

— Хочу вас видеть.

— Жду.

Маршал встретил его у порога, и Прохоров со слезами радости на глазах стал обнимать его:

— Спасибо вам, Кирилл Петрович. От всех танковых войск! Ваша твердость помогла. Убедила! А сейчас колесо завертелось в другую сторону. Я только что от министра, приняты важные решения.

— Очень рад. Садитесь.

Прохоров сел и стал рассказывать о своей беседе с министром. Он видел, что глаза Хлебникова опечалены, почти тревожны, поэтому поспешил успокоить его:

— Когда речь зашла о вашем «упорстве», как выразился один товарищ, то министр знаете что сказал? Не для себя же, говорит, он искал выгоды, отстаивая свои позиции! Хотя лично я верил, что все кончится хорошо, разберемся… В ближайшее время начнем получать новейшую технику.

Когда Хлебников стал рассказывать Прохорову о том, что он видел на восточной границе, Прохоров слушал и молча качал головой:

— Жаль. Очень жаль.

— И обидно… Меня пугает их черная мечта. Хорошо, что нам удалось уладить Карибский кризис. Столкнуть две великие державы лбами — и все решается очень просто: мировое господство обеспечено.

Они долго сидели молча, наконец маршал встал и подошел к окну.

— Все еще не верится, — вздохнул Прохоров.

— Дай бог, чтобы я ошибся, — ответил Хлебников.

Прохоров таким радостным никогда не был.

— Останутся ли нам благодарны наши потомки за то, что мы стремимся сохранить для них землю и всю ее красоту? Такие сказочные города и долины в цвету! Красоту здорового тела и способность мыслить.

— Останутся, — сказал маршал. — Доброе не исчезает на земле бесследно. Оно воплощается во что-то реальное и само себя утверждает на века. Мы должны быть счастливы, что живем для него, служим ему.

— Мы и так счастливы! Даже через край! — усмехнулся Прохоров.

Генерал Прохоров был прав, когда сказал, что колесо начало раскручиваться в другую сторону. На очень авторитетном совещании было заявлено, что не «наломали дров благодаря принципиальной позиции некоторых военачальников». Все, конечно, поняли, о ком и о чем шла речь.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Холода быстро сменились оттепелью, снежные глыбы съезжали с крыш, разбивались на тротуарах, пугая прохожих. Увесистые сосульки слезились на карнизах. Дворники тянули веревки, кричали до хрипоты: «Обходите!» Машины еле продвигались по улицам.

Потом несколько дней опять шел снег, начались морозы и ветры, и погнало лисьи хвосты по улицам. На дворах и в скверах выросли сугробы.

И вот наступило полное безветрие. Густой иней осел на деревьях, опушил телеграфные провода. Природа подарила людям сказку.

Было воскресенье. Шорников проснулся и увидел в окне яркое солнце и белую ветку тополя. Взглянул на часы — проспал! Сбор туристов назначен ровно на восемь, а сейчас уже начало девятого. Он вскочил, кое-как заправил койку, быстро собрался и, выпив стакан чаю, побежал к автобусу.

Штабники организовали лыжную прогулку. Собирались поехать многие, и Шорников очень жалел, что никого не застал на вокзале.

На путях стояла электричка. Может быть, они задержатся там, у платформы Зеленоградской?

Людей набилось в электричку столько, что ему еле удалось втиснуться в тамбур.

Окна запотели, все проплывало неясно, будто в молоке. Придерживая рукой лыжи, он стоял у самой двери и читал «Огонек».

Рядом были какие-то девушки, пытались запеть, но у них никак не получалось. Тогда они начали поддевать Шорникова:

— Одинокий дяденька, не слепите глаза! Что вы уставились в журнал? Хотя бы осмотрелись! Далеко ли едете?

Он улыбнулся:

— А вы куда?

— Сами не знаем!

«Так ехать можно только в юности!»

— Давайте с нами, а то мы без вожака — как гуси.