Полк рабочей Москвы

...Прошло еще несколько томительных минут, и вдруг через наши головы с шипеньем полетели шрапнельные снаряды. Это открыла, наконец, огонь артиллерия, присланная по личному распоряжению Ворошилова.

Трудно найти слова, чтобы описать радость и воодушевление, охватившие полк. Ведь люди, изнывавшие от жажды, находившиеся все время под огнем врага, терпеливо ждали этого момента с самого утра.

Внезапные разрывы нашей шрапнели ошеломили противника. Все кавалеристы сразу окрылись за бугром. Неприятельские орудия, до этого стоявшие на открытых позициях, спешно были убраны в укрытия, исчезли и пулеметы.

Кое-где в нашей цепи раздались выстрелы, красноармейцы стали приподниматься, готовясь к атаке.

— Вот не терпится!.. — засмеялся Логофет и распорядился передать батальонам, чтобы ни в коем случае не возобновляли атаку без приказания и не тратили зря патронов.

Было уже совсем темно, когда подошли другие пехотные полки и встали справа и слева от Рогожско-Симоновского. Наша цепь под прикрытием темноты продвинулась несколько вперед и заняла позиции, удобные для дальнейшего наступления.

Красноармейцы, возбужденные событиями дня, не жаловались [85] даже на отсутствие ужина и недостаток воды. Больше всего разговоров было о командарме. Бойцы с благодарностью толковали о том, что если бы товарищ Ворошилов не помог нам артиллерией, то полк наш был бы уничтожен. С восхищением говорили и о личном героизме Климента Ефремовича.

Полк занимал позиции верстах в двух южнее Лога. Потери мы понесли значительные. Логофет, раненный в голову и контуженный, отказался от лечения в околодке. Я тоже не настаивал на этом, так как заменить Логофета было решительно некем. Впрочем, мы договорились, что в случае ухудшения состояния здоровья Николая Дмитриевича его заменит помощник командира полка Виктор Тарицын.

Во время нашей беседы на командный пункт явился Александр Тарицын, назначенный накануне начальником обоза первого разряда.

Логофет вызвал его для объяснения по поводу недопустимой задержки с доставкой на передний «рай горячей пищи и воды.

Александр Тарицын — брат помощника командира полка Виктора Тарицына, офицер военного времени, был членом партии. В царской армии он служил с Логофетом в одной части и находился с ним в хороших личных отношениях.

Начальник обоза сразу заговорил о тех огромных трудностях, с которыми пришлось ему столкнуться.

— Представь себе, Николай Дмитриевич, наши подводы до сих пор еще не возвратились из дивизионной базы... Говорят...

— Мало ли что говорят. Нужно проверить, — довольно резко оборвал его Логофет.

— Да послушай, Николай Дмитриевич, ведь я же сегодня первый день...

— Это верно, что вы, товарищ Тарицын, сегодня первый день начальником обоза; но и наши солдаты сегодня тоже в первый раз остались без воды и без обеда.

Тарицын сменил тон, перешел на «вы».

— Да слушайте, товарищ Логофет, я полтора часа как из обоза, подводы еще не возвращались.

— А вы проверьте хорошенько этих обозников, они там сидят раскуривают, не едут на позиции, услыхав, что большой бой идет. [86]

— Проверю, товарищ Логофет...

— Деньги получили? Если с базы не придут продукты, то купите все, что необходимо. Завтра должен быть особенно хороший обед. Вы понимаете, какой завтра праздник — годовщина Октября, первая годовщина Советской власти.

— Помню, товарищ Логофет, слушаюсь... За воду я боюсь, бочек у нас нет...

— Возьмите у жителей.

— Повсюду сегодня искал и нашел только одну бочку... Ты представить себе не можешь, Николай Дмитриевич, — опять переходит на «ты» Тарицын, — как все здесь трудно устроить.

Логофет остается по-прежнему официальным.

— Товарищ Тарицын, слушайте мой приказ.

Тарицын выпрямляется и берет руку под козырек.

— Завтра утром должен быть здесь на месте горячий суп с мясом, хороший, жирный, и вода в достаточном количестве. Необходимые деньги можете истратить. Слышите?

— Так точно, товарищ командир, слушаюсь.

* * *

7 ноября выдалось солнечное утро. Вокруг — холмистая выжженная степь, а прямо перед нами, на высокой горе, все тот же хутор Лог, который мы еще должны взять.

Красноармейцы успели немного окопаться. Около землянок стоят бачки великолепного борща с обильным количеством крошенки из говяжьего мяса и свинины. Если бы дать такой борщ в Москве, на него бы буквально набросились, но сейчас никто не притрагивается — все хотят пить. Вспоминаю, что в последний раз вдоволь пили воду днем 5 ноября, перед началом первого боя. С тех пор прошло почти двое суток.

Начхоз сообщил, что волы и верблюды были заняты срочными боевыми перевозками, но через 2–3 часа он пришлет нам воду в достаточном количестве.