Полкороля

Они хрипели, надрывали до дрожи все мускулы, и Ярви понял, что он слабее. Попытался вдавить палец мальчишке в нос, но тот поймал его согнутое запястье и выкрутил. Снова заскрежетали лезвия, и обратную сторону ладони обожгло порезом. По животу проехался кончик ножа, и Ярва сквозь одежду ощутил его холод.

– Нет, – прошептал он, – пожалуйста.

Потом что-то оцарапало Ярви щеку, и давление пропало. Парнишка отшатнутся, поднимая к горлу дрожащую руку, – из горла торчала стрела, влажный наконечник смотрел наружу, по шее за ворот сбегала полоска крови. Лицо парня порозовело, щеки затрепыхались, когда он упал на колени.

Сквозь щель в расколотой эльфовой стене Ярви увидел Ральфа, на корточках наверху башни – тот накладывал на тетиву новую стрелу. Лицо парня подернулось лиловым, и он то ли проклинал Ярви, клохча и захлебываясь, то ли умолял помочь, а может, молил богов о милости – но из его рта выходила лишь кровь.

– Мне жаль, – прошептал Ярви.

– А будет еще сильнее.

В пяти шагах, у разрушенного свода, стояла Шадикширрам.

– Я-то думала, ты – умненький мальчик, – сказала она. – Но на деле вышло сплошное разочарование.

На ее кружевах засохла грязь, волосы разметало по лицу спутанными клубками, заколки исчезли, глаза, как в бреду, горели во впалых глазницах. Но длинное, изогнутое лезвие меча сверкало убийственной чистотой.

– Всего лишь последнее в длинном списке. – Она пинком опрокинула на спину умирающего подростка и перешагнула через его ноги, колотящиеся в предсмертных судорогах. Подошла вольготно, вразвалку – без суеты и спешки. Точно как раньше прогуливалась по палубе «Южного Ветра». – Но, похоже, я сама навлекла на себя наказание.

Ярви бочком попятился, пригибаясь, тяжело дыша, глаза обшаривали разбитые стены в поисках выхода. Но выхода не было.

Ему придется с ней биться.

– В этом жестоком мире у меня оказалось чересчур мягкое сердце. – Она зыркнула по сторонам, на расщелину, сквозь которую прилетела стрела Ральфа и, плавно пригнувшись, проскользнула под ней. – Это моя извечная, главная слабость.

Ярви прошаркал по булыжникам назад, рукоятка ножа пропиталась потом. Сзади доносились крики, отголоски боя. У других полон рот своих забот на подходе к кровавому порогу Последней двери. Он быстро глянул через плечо и увидел, что разломанные эльфийские стены сходятся к краю обрыва. Молодые деревца раскинули ветви в пустом приволье, над бегущей далеко внизу рекой.

– Не передать, как мне приятно иметь возможность сказать тебе «пока» на прощание. – Шадикширрам улыбнулась. – Пока!

Безусловно, она вооружена лучше, чем он. Выше, сильнее, у нее больше опыта, больше умения. Не говоря о решительном преимуществе в числе рук. И, вопреки своим заверениям, она вряд ли сверх меры томилась мягкосердечием.

На все найдется свой способ, говорила мать, но как найти способ победить Шадикширрам? Ему, тому, кто провел сотню позорных поединков на площадке и не выиграл ни одного боя?

Она с интересом подняла брови, будто произвела тот же подсчет и пришла к тому же ответу.

– Пожалуй, ты у меня просто-напросто прыгнешь вниз.

Она сделала еще шаг, медленно оттесняя его назад. Солнце блеснуло на острие меча, когда она пересекла луч света, упавший сквозь развалины. Ему некуда отступать: позади раскрывался необъятный простор, затылок холодил терпкий, влажный ветер. Далеко под ним, кусая прибрежные скалы, неистовствовала река.

– Прыгай, калека.

Он снова попятился и услышал, как в пустоту посыпались камешки. Грань земной тверди обрывалась у самых его каблуков.

– Прыгай, – заорала Шадикширрам, с ее губ брызнула слюна.

И Ярви краем глаза заметил движение. Бледное лицо Анкрана выплыло из-за покосившейся стены. Прижимая язык к дыре в оскаленных зубах, он подкрался с занесенной дубиной. Всего на миг Ярви не сумел удержать на месте свой взгляд.

Шадикширрам наморщила лоб.

Мгновенно, как кошка, она крутанулась, извернулась, уйдя от лосиной лопаты – та просвистела у самого плеча. И без особых усилий, почти беззвучно, сунула меч точно в грудь Анкрана.

Он судорожно втянул воздух, тараща глаза.

Шадикширрам выругалась, вытягивая меч обратно.

Жалость – это слабость, повторял отец. Сжалился – проиграл.

Быстрее молнии Ярви налетел на нее. Он вогнал ей в подмышку свою руку-коготь, придавил меч, шишковатой кистью шарахнул по горлу, а правую руку стиснул в кулак и врезал, впечатал, вбил в нее этот кулак, как можно сильнее.

Оба храпели, перхали и исходили слюной, голосили, скулили, раскачивались, ее волосы лезли ему в рот. Зарычав, она изогнулась, а он повис на ней и бил, бил, не разжимая кулак. Она рванулась и высвободилась; локоть, с тошнотным хрустом, попал ему прямо в нос и отбросил голову назад – и тут же земля огрела его по спине.

Кто-то где-то кричит. Не здесь. Звенит сталь.

Вдалеке идет бой. Наверно, происходит что-то важное.

Надо вставать. Нельзя подводить матушку.

Надо быть мужчиной. Дядя заждался.

Он попытался стряхнуть головокружение, перекатился, и небо полыхнуло зарницами.