Полковник Горин

— Я не хочу знать другого отца, того, кто за двадцать лет ни разу не напомнил о себе!

— Твой отец погиб на войне, Галя. Он друг Михаила Сергеевича.

Галя побледнела, лицо ее вытянулось, глаза в ужасе округлились и вот-вот были готовы залиться слезами. Она казалась себе человеком, оскорбившим людей, которые за ее жизнь отдали свои жизни, за ее молодость — свою молодость. Нервы ее не выдержали, и крупные слезы покатились по щекам. Они размягчили ком горя, стеснявший грудь матери. К Миле вернулась надежда, что, несмотря на большие перемены в характере дочери, в ней все же сохранилась любовь к добру. Она подошла к Гале, припала губами к ее темени, потом обняла за худенькие плечи и присела рядом. Так, согревая друг друга, они долго сидели молча.

Немного успокоившись, мать спросила:

— Ваше неладное… можно исправить?

— Ничего неладного не случилось. Но выходить за него замуж я не хочу! — объявила Галя и встала. — Он мне противен.

16

Соревнования начинались вяло, буднично. На стадион люди шли неохотно, а кое-кто и под командой разгневанных старшин. Первые забеги и прыжки прошли при глухом молчании трибун. Лишь артиллеристы, оккупировавшие все места у финиша, шумно аплодировали своим победителям и посмеивались над пехотой-матушкой, которой сам господь-бог велел бегать быстрее.

Знобин перешагнул через барьер, отделявший трибуны от поля, подошел к спортсменам.

— Ну что, терпим поражение? — обратился он к солдатам с тем острым озабоченным взглядом, который лишь немного смягчала широкая улыбка.

— Да, — уныло ответил крепыш с погонами ефрейтора.

— А почему?

Солдаты молчали.

— Так кто же смелый, кто назовет причину поражений?

— Не до соревнований, товарищ полковник, — ответил за всех тот же ефрейтор.

— Ну, а еще прямее? Или вежливость не позволяет? — Знобин заглянул стоящим поблизости солдатам в глаза, и те поняли, о какой вежливости намекнул замполит: молодые, а трусите. — Тогда я скажу, что вы думаете: на кой черт начальство устроило эти самые соревнования, если и без них тошно. Так?

— Примерно.

— Не бойтесь говорить правду — на нее не обижусь. А чтобы вы правильно поняли, какие причины заставили начальство, в том числе и меня, устроить эти соревнования, а вечером концерт, расскажу фронтовую быль.

В год, когда вас и на свете не было, а точнее — летом сорок второго, противник начал свое новое большое наступление и побил нас под Харьковом, Курском, Ростовом. Главная причина, пишут иные историки, — проморгали Ставка и Генеральный штаб. Но, по-моему, и солдаты порой бывали не безгрешными и подводили Генштаб. Там ведь как рассуждают: раз на таком-то участке люди есть, оружие у них есть, значит, этот участок должен быть удержан во что бы то ни стало. И вдруг телеграмма или звонок: такой-то участок фронта прорван, войска отброшены на десять — двадцать километров. Карты спутаны, выбрасывай, штаб, новые козыри — резервы.

Вот такая неустойка случилась и с одним нашим полком. Утром к его переднему краю подошли танки. Осмотрелись, атаковали в центре — получили по носу. Атаковали справа — получили под девятое ребро. Тогда они начали искать слабонервных. И нашли. Такими оказались солдаты левофлангового батальона. Сначала противник прошелся по ним авиацией, потом минометным огнем. И… батальон не выдержал. Потерь — десяток убитых и раненых, а солдаты дрогнули, показали противнику спину, да так, что оставили своих командиров. Те геройски погибли. Но это оказалось еще не самой большой бедой. Главная беда была в том, что они открыли фланги своих соседей, показали им пример своей заячьей прыти. С немалым трудом и очень неласково, — протянул в усмешке Знобин, — удалось остановить полк. Расставили роты по позициям, пристыдили. И что вы думаете? Людей уже было в два раза меньше, но, когда танки и пехота противника сунулись на рубеж, такую получили сдачу — два дня потом не могли опомниться. В чем же причина поражения и победы?

— В моральном факторе, — заученно ответил секретарь комсомольской организации.

— Верно. Сдали позиции, потому что не надеялись их удержать, а удержали, потому что поняли: отступать, бежать — ни бой, ни войну не выиграть, ни жизнь, ни свободу не сохранить. — Знобин обвел солдат прищуренным взглядом и напористо спросил: — Как же вы выиграете завтрашний бой, если сегодня носом на земле расписываетесь, не можете обогнать артиллеристов?! — Подождав, когда солдаты подумают над его замечанием, Знобин вдруг широко улыбнулся и вполголоса скомандовал: — А ну, выше головы! Расправить плечи! — Солдаты привычно исполнили команду, Знобин осмотрел всех живым взглядом и объявил: — Да вы же молодцы! А если прихорошить себя улыбкой? — Под лихим взглядом замполита солдаты невольно заулыбались. — Теперь вы неотразимые! Кто идет в очередной забег?

— Рядовые Сильченко, Прохоров, Ниязов.

— Кровь из носу, а вырвать у артиллеристов победу! Расценим ее как героический поступок. И уверен, в будущем совершите его, если сейчас научитесь мужеству и стойкости!