Полковник Касаткин: «Мы бомбили Берлин и пугали Нью-Йорк!». 147 боевых вылетов в тыл врага

Последней нашей целью стало Свинемюнде, или «Свиное устье», — самый западный немецкий город и порт на Одере перед выходом из Балтийского моря в Атлантический океан. В Свинемюнде ринулась вся знать Третьего рейха, и все, кто боялся встречи с союзниками, а особенно с советскими войсками: гестаповцы, эсэсовцы, полицаи, палачи… Многие хотели убежать в Австралию, в Южную Америку (особенно в Бразилию и Аргентину), а попасть туда на тот момент они могли только морем и только из этого порта.

Мы вылетели бомбить «Свиное устье» 30 апреля 1945 года более чем сотней самолетов. Там у фашистов уже не было ни зениток, ни истребителей. И если нам чего-то стоило опасаться, то только того, чтобы не столкнуться в полете со своим бомбардировщиком. Однако поскольку опыт у всех был немалый, то обошлось. Естественно, мы все в Свинемюнде разнесли, затопили множество фашистских кораблей. Серия наших бомб пошла от акватории на берег. Это было самым лучшим, что можно в порту сделать: мы накрыли и корабли в акватории, и на берегу все пакгаузы, краны, погрузочные средства и склады. Кроме того, что приятно, из этого вылета наш самолет ни единой пробоины не привез. А 5 мая 1945 года я получил свою двенадцатую личную благодарность от товарища Сталина «За бомбометание по самому западному немецкому городу и порту Свинемюнде» (а вождь своим именем просто так не разбрасывался). Она сейчас в Смоленском музее Великой Отечественной войны. Но не в наградах дело. Того, что этих самых наград нам не хватит и войны не достанется на наш век, мы, как я уже говорил, боялись, когда еще учились в летном училище. А прошла война, хватило нам ее всем, только не все вернулись.

Глава двадцать третья Едва лишь кончилась война

В День Победы мы стояли в Малашевичах (это рядом с Бяла Подляской). Узнав о подписании Германией полной капитуляции, каждый из нас ощутил громадную радость. Но вряд ли для кого-то окончание войны стало сюрпризом: мы уже в начале мая видели, что это должно произойти на днях. Конечно, нам сразу объявили построение. Перед нами выступили командир полка, штурман полка, а потом было предложено высказаться всем желающим. Мой штурман Аркаша сразу изъявил такое желание. В голове у него уже, видимо, сложилась какая-то речь, и он бодро начал: «Лопнуло последнее колесо!..» Сразу после этой фразы он запнулся, забыв от волнения, что хотел сказать. Так Аркаша с минуту постоял, да и рукой махнул: мол, ну вас всех! Мы его потом доставали с вопросами: «Скажи, а какое колесо лопнуло? Переднее или заднее?»

Другой интересный момент. Командир полка приказал в честь Победы дать салют из пистолетов. Мы потом поняли: он хотел, чтобы все разрядили свои обоймы. А то мало ли что могло получиться, если бы кто-то, празднуя, потерял бы над собой контроль от выпитого, имея заряженное оружие на руках.

Через несколько дней после 9 мая нам сказали, что скоро полк будут перебазировать. Однако это «скоро» затянулось на неопределенный срок, и мы продолжали стоять в Малашевичах. Поскольку боевые вылеты кончились, все начали расслабляться: пьянствовать, влюбляться в местных девушек, играть в карты. А я стал скучать о Нине, тем более что тот же Володя Иконников и кое-кто еще успели привезти своих жен. Тогда я пошел к командиру полка:

— Товарищ полковник, разрешите за женой съездить!

— Куда? — спросил меня он.

— До Минска. Тут из Малашевичей совсем недалеко через Брест.

— Ну, а как же ты границу пересекать собрался? Сейчас ведь уже восстановили ее, пограничники стоят везде.

У меня тут же родился план. Я пошел к начальнику штаба и попросил: «Сделайте справку, что моя жена работает официанткой в летной столовой». Мне без проблем напечатали такую справку, я с ней поехал в Минск. Там моя Нина уволилась, и мы с ней сразу отправились в путь. В Бресте я встретился со своим механиком Колей Желтовым, он тоже ездил за женой. Вместе, как договаривались, дали телеграмму в полк. За нами прислали микроавтобус. Мы туда погрузились с вещами, и храбро — нос кверху! — переезжаем границу, предъявляем документы. К нам претензий, естественно, нет, но вдруг пограничники начали досматривать наших жен, поворачивается ко мне один, говорит: «И ты хочешь, чтобы я поверил, будто она официантка?» — «А что?» — «Ну и ну, хорошие у вас, летчиков, официантки!»