Полковник Коршунов

Дверь с треском распахнулась, и дежурный вскочил в кабинет коменданта. Задыхаясь от быстрого бега и волнения, он выпалил:

— В Покровском басмачи, товарищ начальник!..

Комендант встал.

Дежурный переступил с ноги на ногу, обдернул гимнастерку и сказал спокойнее:

— Разрешите доложить, товарищ комендант. Из села Покровского доносят о появлении басмачей. Басмачи захватили винтовки в количестве двадцати штук и патроны к ним в количестве…

— Откуда в Покровском эти винтовки?

Дежурный замолчал и пожал плечами.

— Откуда винтовки там? Как думаете, товарищ командир взвода? А?

— Не знаю, товарищ комендант. Но басмачи…

Комендант не слушал.

— Вызовите по телефону секретаря райкома — доложите ему о басмачах. Я заеду к нему через десять минут. Уполномоченного товарища Винтова разбудите. Машина пусть заберет его и заедет ко мне домой. Командиру мангруппы[20] передайте приказание поднять по тревоге два взвода, которым под его командованием немедленно выступить в Покровское. Письмо отправить в Ташкент фельдсвязью. Все. Можете идти.

Дежурный вышел.

Комендант несколько минут ходил по комнате. За окном в темноте пропела труба. Комендант закурил трубку, запер стол и несгораемый шкаф и вышел. Дежурный крутил ручку телефона. Телефон тихо дребезжал. Когда комендант вышел на крыльцо, второй раз запела труба, и звонкий, веселый голос прокричал команду.

Ежась от ночного холода, комендант прошел по двору к своему дому. Его встретил Джек, коричневый пойнтер, старый охотничий товарищ. С радостным визгом он крутился и прыгал, стараясь лизнуть хозяина в лицо.

Жена спала. На ночном столике горела лампа, и раскрытая книжка лежала на одеяле. Прикрутив фитиль, комендант прошел в комнату сына.

Луна слабо освещала комнату. Мальчик спал раскинув руки и высунув из-под одеяла ногу. Комендант послушал, как он дышит и мурлыкает во сне. Неуклюже нагнувшись, поцеловал сына в щеку и сразу заторопился. Сутулясь, быстро прошел в свою комнату.

К жене зашел уже одетый в шинель, опоясанный ремнями, с шашкой, маузером и биноклем. Присел на край постели и взял Елену Ивановну за руку. Она сразу открыла глаза, сразу проснулась и села, поправляя волосы.

Елена Ивановна никогда не могла привыкнуть и спокойно относиться к боевой жизни мужа, но никогда с первых дней их совместной жизни ничем не проявляла своего мучительного беспокойства.

Она сразу поняла все по одежде коменданта и спросила как можно спокойнее:

— Ты надолго?

— Не знаю. В Покровское я. Это не очень далеко, и сразу напишу, как выясню. Волнуешься? — улыбнулся комендант.

Она погладила шершавый рукав его шинели.

Потом они посидели недолго молча, поцеловались, и он ушел.

Елена Ивановна не спала до утра. Лежала в темноте с раскрытыми глазами, вытянувшись на кровати.

За дверью тихо скулил и скреб лапами Джек.

2

Разбитый фиат пыхтел, фыркал и отчаянно дребезжал, ныряя в ухабы, взлетая на крутые подъемы и круто заворачивая.

Коменданту все-таки удалось задремать. Его разбудил секретарь райкома. Прыгая на заднем сиденье, рядом с безмятежно спавшим Винтовым, и цепляясь за ремень на спине коменданта, он кричал:

— Я говорю тебе, начальник, очень большие силы подняться могут! Советская власть…

— Ты бы дорогу починил, — обернулся Андрей Андреевич. Он понял, что секретарь не даст ему спать. — Твоей стране, Амамбет, дать бы дорогу хорошую, шоссе настоящее, асфальт, гудрон, черт его знает, — замечательно жить можно будет. Понимаешь, дорога…

— Какая дорога, черт? Басмач, бандит, кулак и бай — вот наше дело, а ты — дорога, дорога!..

— Откуда эти винтовки взялись, Амамбет? Не знаешь?

— Не знаю. Что я хочу тебе сказать: очень большие…

— Ты лучше про винтовки догадайся, — сказал комендант и отвернулся.

Не слушая больше, что кричал ему секретарь, он стал высчитывать, в котором часу мангруппа подойдет к Покровскому.

Автомобиль спускался с горы.

3

Взводы мангруппы, строем по два в ряд, рысью шли по обочине дороги.

Солнце только что взошло, и ночная роса еще не высохла на дорожной пыли. Было свежо. Сильно пахло полынью и мокрым песком.

Лошади шли легко.

Николаенко и Закс ехали рядом, последними в строю.

Дорога пошла в гору, и командир, подняв руку, перевел отряд на шаг. Солнце слегка припекло, и в траве затрещали кузнечики. Маленькие облачка золотистой пыли начали взлетать из-под копыт. Лошади фыркали и мотали головами.

Бойцы разговаривали потихоньку.

— …И, понимаешь, летит он как птица, как ласточка или голубь… — сказал Закс.

— Ну, летит — ладно. А ветер скис, и твой голубь садиться должен, так? — нетерпеливо перебил Николаенко. — Ты мне скажи: сколько в воздухе ты продержишься?

— А воздушные течения? Это тебе пустяк? Да? А рекорд какой знаешь? — горячо заговорил Закс. — Знаешь? Нет? — он выдержал эффектную паузу и гордо выпалил: — Сто восемьдесят часов!

Николаенко ничего не нашелся ответить. Некоторое время друзья ехали молча.