Полковник Кварич

При этих словах она покраснела до корней волос. Но прежде чем она смогла ответить, Эдвард Косси, который замешкался в дверях, чтобы вытереть налипшую на ботинки грязь, вошел в комнату и вежливо протянул ей руку. Миссис Квест приняла ее, хотя и довольно холодно.

– Вы ранний гость, мистер Косси, – сказала она.

– Да, – сказал ее муж, – но это моя вина. Я привел мистера Косси, чтобы спросить, не могли бы вы подвезти его до замка сегодня днем. Я должен быть там к обеду, для чего позаимствовал его бричку.

– О, да, с удовольствием. Но почему бричка не может вернуться за мистером Косси?

– Видите ли, – встрял в их разговор Эдвард, – есть небольшая проблема, мой кучер заболел. Но если вы против, я не буду настаивать. Я не сомневаюсь, что наверняка найдется кто-то, кто вернет ее.

– О, нет, – сказала она, пожимая плечами, – я не против. Только не лучше ли вам пообедать здесь, вот и все, потому что я хочу выехать пораньше и заехать к одной старушке на другом конце Хонэма по поводу черенков фуксии.

– Я буду только счастлив, – ответил Косси.

– Отлично, тогда все решено, – сказал мистер Квест, – и теперь я должен взять мои бумаги и поспешить на церковное собрание. Я и так уже опаздываю. С вашего позволения, мистер Косси, я закажу бричку, когда буду идти мимо вашего дома.

– Разумеется, – сказал Эдвард, и в следующий момент адвоката как ветром сдуло.

Дождавшись, когда дверь за ним закрылась, миссис Квест села в низкое кресло и, откинув голову на его спинку, посмотрела пытливым взглядом прямо в лицо Эдварду Косси.

И он тоже посмотрел на нее и подумал, какая она по-своему красивая женщина. Невысокого роста, с округлыми формами, если не сказать, склонная к полноте, но с изящнейшими руками и ногами. Но главное ее очарование заключалось в лице – почти детском и нежном, как роза. Она как будто излучала свет – самыми темными в ней были ее фиолетовые глаза – и при определенном освещении они казались почти черными на фоне ее белого лба и волнистых рыжих волос.

Она первой нарушила молчание.

– Мой муж ушел? – спросила она.

– Думаю, что да. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что из того, что мне известно о его привычках, я не исключаю, что он подслушивает за дверью, – и она тихо усмехнулась.

– Смотрю, ты высокого мнения о нем.

– Я о нем ровно того мнения, которого он заслуживает, – сказала она с горечью, – и мое мнение о нем таково, что он один из самых непорядочных людей в Англии.

– Если он за дверью, ему наверняка приятно это слышать, – сказал Эдвард Косси. – Ну, если это так, почему ты вышла за него замуж?

– Почему я вышла за него замуж? – ответила она со всей страстью. – Потому что меня заставили силой, и чтобы не умереть с голоду. Как бы ты поступил на моем месте, будь ты беззащитной девушкой восемнадцати лет с пьяным отцом, который тебя избивал, да, бил тебя палкой, а затем, самым джентльменским образом извинившись на следующее утро, шел и напивался снова? И как бы ты поступил, будь этот отец в руках человека, подобного моему мужу, всецело, и телом и душой в его руках, и со временем трения между ними достигли точки кипения, пока, наконец… ладно, к чему все это рассказывать? Ты можешь сам догадаться об остальном.

– Ну, хорошо, а почему он женился на тебе… ради твоего красивого лица?

– Я не знаю, хотя он так сказал. Возможно, и ради него. Но главной причиной были мои десять тысяч фунтов, потому что когда-то у меня было целых десять тысяч фунтов, моя бедная мать оставила мне их, причем так, что мой отец не мог к ним прикоснуться даже пальцем. Но когда я вышла замуж, мой муж даже слышать не хотел, чтобы у меня были собственные средства, и забрал у меня эти деньги – все, до последнего фартинга.

– И что он с ними сделал?

– Потратил на какую-то другую женщину в Лондоне… большую их часть. Я выяснила. Он сразу же отдал ей несколько тысяч.

– Вот уж не замечал за ним такой щедрости, – усмехнулся Косси.

Белль помолчала мгновение, закрыв лицо рукой, а затем продолжила:

– Если бы ты только знал, Эдвард, если бы ты имел хотя бы слабое представление о том, как я жила еще полтора года назад, когда я впервые увидела тебя, ты бы пожалел меня и понял, почему я такая злая, такая вспыльчивая и ревнивая, хотя это меня не красит. В юности у меня никогда не было счастья, – как я могла быть счастлива в таком доме, как наш? – а потом, едва я повзрослела, меня отдали этому мужчине. О, как я его ненавидела и что я пережила!

– Да, наверно это было не очень приятно.

– Приятно! Но теперь мы чужие друг другу – мы даже не общаемся, кроме как на людях, это моя цена за то, что я молчу о его даме в Лондоне и еще о паре мелочей… так что какой смысл говорить об этом? Это был сущий кошмар, но теперь он закончился. А потом, – продолжила она, устремив на него свои прекрасные глаза, – потом я встретила тебя, Эдвард, и впервые в жизни узнала, что такое любовь. И мне кажется, что ни одна женщина никогда не любила так, как я. Потому что в жизни других женщин было что-то, что они любили, у меня же, пока я не увидела тебя, никогда не было ничего. Возможно, так нехорошо говорить, но это правда.