Полковник Лоуренс

Фахри еще не двинулся на Мекку, но было ясно, что с каждой неделей опасность его выступления становилась все более и более неизбежной. Хотя никто из английских офицеров и не мог предсказать, сколько еще времени продлится инертность турок, но они все же чувствовали, что ей наступит предел.

Несмотря на первоначальные потери, силы турок в Геджасе были столь же велики, как и вначале. Они состояли примерно из 10000 человек, базировавшихся на Медине, 2 500 человек, расположенных к северу вдоль железной дороги, и 1200 человек, охранявших Ведж.

Силы арабов к тому времени были разделены на 3 отряда: один, насчитывавший около 5 000 человек под командованием Али, опирался на Рабуг, другой примерно в 4 000 человек во главе с Абдуллой - находился близ Мекки и третий примерно в 7 000 человек под командованием Фейсала - был расположен у Янбо с целью проведения военных операций на железной дороге. Но они все же находились на порядочном расстоянии от Медины, Кроме того, Али и Абдулла, по-видимому, переложили большую часть нажима со стороны турок на Фейсала, люди которого уже едва держались.

19 октября наступление турок, произведенное, как это удалось установить в дальнейшем, разведывательным отрядом в 80 человек на верблюдах, заставило Фейсала отступить от Бир-Аббаса к Хамре.

За три дня перед этим Сторрс и Лоуренс высадились в Джидде, где их встретил Абдулла. Лоуренс, который стремился найти вдохновенного пророка-вождя, нового Мухаммеда, вскоре убедился, что Абдулла для этой роли не пригоден. Его характер отражался в его наружности. Это был толстый человек, невысокого роста, с круглым гладким лицом, толстыми губами и моргающими глазками. Арабы считали его хитрым политиком и прозорливым государственным человеком. По мнению Лоуренса, он был скорее первым, чем последним. И хотя Абдулла говорил, что для них остался лишь один выход, а именно - погибнуть в бою перед святым городом, чувствовалось, что для этой героической цели он предназначал своего отца. Шериф при переговорах с Лоуренсом по телефону из Мекки подтвердил это решение, после чего Абдулла, слегка улыбаясь, попросил о том, чтобы бригада английских войск, по возможности из мусульман, стояла наготове в Суэце для предотвращения несчастья в том случае, если бы турки повели наступление из Медины.

В ответ Лоуренс заявил, что он желал бы посетить Фейсала и лично выяснить обстановку. С трудом удалось убедить по телефону шерифа дать на это свое согласие. Телефон неожиданно оказался новой игрушкой для шерифа, интерес к которой еще не исчез, так как в тот же вечер англичане были вызваны к телефону, чтобы послушать духовой оркестр шерифа, недавно захваченный у турок и игравший в Мекке. Когда же Лоуренс выразил свое восхищение игрой оркестра, шериф заявил, что на следующий день он отправит оркестр форсированным маршем к нему в Джидду, чтобы самому послушать оркестр по телефону из Джидды.

На следующее утро после того, как это удовольствие было испытано, Лоуренс уехал в Рабуг, где встретился с Али. Последний также мог быть исключен из опроса: изношенный и утомленный от жизни в 37 лет, с усталым ртом и нежными руками, он обладал хрупким здоровьем я неуравновешенным характером. Для дальнейшего путешествия Али предоставил Лоуренсу верблюдов и двух проводников. Чтобы скрыть тот факт, что неверный едет в глубь священной провинции, Али отложил отъезд Лоуренса до темноты, предложив ему вдобавок сменить свою одежду на одеяние араба. Когда они ехали ночью, Лоуренс думал о том, что это был тот путь паломников, по которому несметное число лет тому назад народы севера шли, чтобы побывать в святом городе, принося с собой дары своей веры святыне. Ему казалось, что восстание арабов может оказаться в известной степени возвратом паломничества, возможностью принести обратно на север, в Сирию, идеал за идеал, веру в свободу за их прошлую веру в откровение. Это вскрывает романтический дух человека, который собирался вдохновить людей на крестовый поход в обратном направлении...

После остановки для приема пищи и нескольких часов отдыха в деревушке на расстояний 80 км Лоуренс поздно вечером на второй день добрался до Хамра и застал Фейсала ожидавшим его.

"С первого же взгляда я почувствовал, что он является именно тем человеком, которого я приехал искать в Аравии, - вождем, который покроет восстание арабов неувядаемой славой. В своем белом шелковом одеянии и коричневом головном уборе, повязанном блестящим золотисто-красным шнуром, Фейсал казался очень высоким и стройным. Его веки были опущены, а его черная борода и бесцветное лицо были похожи на маску по сравнению со стройной спокойной настороженностью его тела". Он напомнил Лоуренсу памятник Ричарду Львиное Сердце в Фонтевро. В действительности внутреннее сходство было еще более глубоким, чем наружное.

После обмена приветствиями Фейсал вежливо спросил своего гостя:

- Нравится ли вам здесь, в Вади-Сафра?

- Да, - ответил Лоуренс, - но далеко от Дамаска.