Полковник Магомед Джафаров

Я и не подумал приводить приговор в исполнение. Совсем наоборот. Я ясно увидел, что это был результат внутренней склоки в Аварском отряде. Алиханов, крайне ревниво оберегавший свою неограниченную власть в Хунзахе и округе, относился очень придирчиво к каждому, кто ему казался соперником и не давал ему возможности развернуться. Атаев, в это время выделявшийся активностью в борьбе с большевиками, всё время ссорился с Алихановым. Когда я уезжал, отношения у них ещё были натянутые. Когда же они выезжали на Араканский фронт, то тут уже завязалась настоящая борьба. Атаев был противником позиции, занятой Алихановым по отношению к фронту Арацханова, и требовал большей активности. Качалов, Эльдаров и Гамзат всё время поддерживали Атаева. Вероятно, во время их поездки в Араканы там произошла серьёзная стычка, в результате которой рассерженный Кайтмас и решил отделаться от этих опасных ему людей.

Зная их верность нашей идее и готовность всегда бороться с большевиками до конца, я позвал всех троих, прочёл им письмо и сказал: что касается Гамзата, то я его оставляю в отряде, т. к. его хорошо знаю, верю ему и отношусь как к другу. Что бы там ни случилось, пока я жив, никто ему ничего худого не сделает. Что же касается вас, Качалов и Эльдаров, вас я меньше знаю, но верю, что вы не заслуживаете такого отношения, видел вас в делах. Хотите, оставайтесь в отряде. Я вам ничего не сделаю и буду относиться, как и раньше. Хотите, езжайте в Хунзах или домой, словом, куда хотите. Я предоставляю вам свободу действий. Одно условие: этот разговор останется между нами. О нем никто не должен знать. Если вы и решите уехать из отряда куда бы то ни было, то уехать вы должны секретно, так, чтобы ни один человек в отряде не знал, куда и почему вы уехали. На последнем я особенно настаивал, потому что знал, что если аварцы узнают, почему уезжают эти двое уважаемых ими людей, то все уедут, и мой отряд развалится.

Качалов и Эльдаров заявили мне, что они в этих условиях не считают нужным оставаться и уезжают домой. Я согласился. В ту же ночь они уехали.

Судьба араканского фронта

После, много позже, вся эта история представилась мне в следующем виде.

Большевики, видимо, очень внимательно следили за противоречиями в нашем лагере. Они знали о той борьбе, какую вели отдельные личности между собой из-за своих случайных интересов и пытались искусно использовать эту борьбу, чтобы ослабить наш фронт. Так, они узнали о противоречиях Алиханова и Арацханова и направили к Арацханову делегацию для переговоров.

В это время у нас уже были известия о наступлении Бичерахова на большевиков из Баку. Переговоры от имени большевиков с Алихановым вёл Зайнуддин Доногуев. Мне сообщили, что после переговоров с Зайнуддином Доногуевым, который, конечно, никогда не только не был большевиком, но даже хоть сколько-нибудь сторонником революции, Алиханов снялся со своим отрядом с фронта и ушёл в Хунзах.

По рассказу же самого Кайтмаса Алиханова всё дело рисуется совершенно в другом свете.

Видимо, разлад на Араканском фронте сильно беспокоил верхи Горского правительства, которые к тому времени все собрались в Нагорном Дагестане. Около этого времени (начало августа 1918 г.), не знаю, по своей ли инициативе или по постановлению какого-либо собрания, на Араканский фронт приехали князь Нух Тарковский и инженер Зубаир Темирханов, оба – члены бывшего Исполкома. Оба они предприняли ряд попыток примирить враждующие стороны. При этом Нух, как лицо, пользующееся авторитетом, брал на себя разрешение спорных военных вопросов и оказался командующим фронтом. По выражению Алиханова, сам себя назначил командующим группой войск Араканского фронта. Алиханов, который терпеть не мог Нуха, был крайне возмущён таким оборотом дела, собрался и ушёл с фронта.

Таким образом, на Араканском фронте в самые решительные дни, около 20 августа, остался только отряд Арацханова, постепенно разбегающийся и малобоеспособный, Нух и Темирханов.

Идеологическая путаница

Видимо, отношения этих двух группировок во время совместного пребывания на Араканском фронте дошли до такого обострения, что последовавший разрыв мог считаться окончательным.

Вернувшись в Хунзах, Кайтмас написал мне большое письмо, в котором излил свою горечь по поводу поведения вождей противной ему стороны. Он заявил в этом письме, что он ушёл окончательно, и больше с этими людьми ничего общего иметь не желает. Он решил теперь засесть в Хунзахе, организоваться и защищать Аварский округ от всяких группировок.

Он будет драться со всякой посторонней силой, которая попытается вступить на территорию Аварского округа: большевиками, турками, имамом, исполкомом, всё равно с кем. Также он решил, что из пределов округа он больше не выступит и не пошлёт ни одного своего человека.

Наконец, Кайтмас требовал, чтобы я тоже ушёл с фронта, т. к. он мне не советует иметь с ними дела и не желает, чтобы его аварцы сражались на одном фронте с теми, кого он считает своими врагами и врагами аварского народа.