Полководец. Биографическая повесть

- Прибыли? Ну здравствуйте! Сколько не виделись? С год? Но какой год-то был! Сталинград, Курская дуга. Мы ведь с вами последний раз встретились под Ржевом. Так?

- Совершенно верно.

Зазвенел телефон. Конев взял трубку.

А мне как-то очень отчетливо вспомнилась эта последняя встреча необычайный ливень, превративший поля в болото, и наши танки, застрявшие в этой трясине, и немецкая артиллерия, расстреливавшая с ржевских высот прицельным огнем плененные грязью машины. В высоком военном, неведомого звания, ибо намокшая, залубеневшая плащ-палатка закрывала погоны, шагавшем по раскисшей пашне и опиравшемся на суковатую палку, узнал я командующего. Конев шел на наблюдательный пункт танковой бригады организовывать спасение застрявших машин.

- Помню, помню. Тяжелые были бои. Растерялись танкисты. Задал я им тогда перцу. А танки все-таки удалось спасти. Вытащили ночью их…

Рабочий кабинет командующего, как всегда у него, был просто светелкой в обычной чистенькой украинской хате. Все хозяйское оставалось на месте. Иконы в углу, обрамленные, по здешнему обычаю, богато вышитыми рушниками, пожелтевшие венчальные свечи возле них и даже пучок вербы, посиневшей от времени, выгоревшие базарные олеографии с лебедями и беседками и Иисус Христос - писаный красавец, шагающий по водам. Фотографии хозяев в черных рамах, рассыпанные по белейшим стенам. Все это как бы подчеркивало временность этого бивачного жилья, которое ничем не отражало характера и вкуса человека, в нем теперь обитающего.

Своего у командующего было здесь разве что раскладной походный стол, будто скатертью, накрытый картой, исчерканной синими и красными овалами и стрелами. Два таких же походных стула. Телефоны - один в деревянном футляре, полевой, другой - белый, блещущий полировкой и никелем, высокочастотный, по которому командующий связывался с командармами и со Ставкой. Тут же, с правой стороны, остро отточенные карандаши, торчащие из стакана, лупа, большие роговые очки оглобельками вверх. На стене деревянная, тоже складная, полка, на которой я успел различить корешки военных и литературных журналов. Томик генерала Драгомирова о Суворове. Книга Карла Клаузевица «О войне». Я взял ее и стал листать, чтобы не мешать разговору командующего по телефону. Книга оказалась читаной. На полях пометки, некоторые фразы подчеркнуты.

Дверь слева вела в личную комнату генерала. Собственно, это была не дверь, а проем. Жилье обставлено с солдатским аскетизмом. Узенькая койка, застланная шерстяным шершавым одеялом, обеденный столик, покрытый накрахмаленной скатертью, радиоприемник - единственная дорогая здесь вещь.

Наконец командующий кончил разговор. Положил трубку, взял лупу, что-то пристально рассмотрел на карте, привычным движением карандаша с удовольствием удлинил одну из красных стрелок, вонзавшихся в линию вражеской обороны. Потом увидел, что я листаю Клаузевица, и усмехнулся:

- Удивляетесь? Немца читаю, да? Не читаю, а перечитываю. И много, между прочим, полезного нахожу. Умнейший был немец. Сейчас у них такого нет. А Клаузевица даже Ленин считал одним из великих военных писателей… - Он помолчал. - Так, значит, явились? Вовремя явились. А мы тут, между прочим, повоевали…

Коротко рассказал о наступлении на Белгород, о взятии этого города и отдельными, очень точными штрихами обрисовал ситуацию, сложившуюся в районе Харькова. Говорил он, по своему обычаю, короткими фразами, пересыпая их пословицами и военными афоризмами. Были, помню, среди них такие: «Неожиданность при наступлении - половина удачи…»; «Хитрый в бою сильного пересилит…»; «Обстрелянный боец десяти новобранцев стоит…»; «В лоб только дурак бьет, да и то с испугу…»; «Рубить, так с плеча, на полувзмахе не останавливаться».

Говоря о решающей фазе Харьковской операции, которая уже развертывалась, образно представил ее так:

- Сейчас мы взяли их за горло и душим. Они только хрипят… Но еще сильны, очень сильны. Нам рано драть шкуру с неубитого медведя. Это учитывайте, когда будете сегодня писать.

И тут он показал на карте, как части взаимодействующих фронтов зажали Харьков в широкие клещи и как войска, наступающие с северо-запада и востока, сводят концы этих клещей. Потом взглянул на часы и прервал беседу.

- Извините. - И крикнул адъютанту: - Соломахин! Пятнадцать ноль-ноль. Машины готовы? Едем.

Под окном уже ревели моторы. Торопливо влезая в дорожный, защитного цвета комбинезон, он на ходу рассказывал:

- Здесь еще будет много сложных ситуаций. Но главное сделано. Артиллерийское наступление оглушило их, подавило их оборону. Ну, а теперь, как ваш брат любит писать, сосредоточенными силами Манагарова, Шумилова, Крюченкина фронт неприятеля блистательно прорван. Танки вливаются в прорыв… Что будет дальше - увидим. Ну, желаю успеха!

Когда я шел по улице, меня обогнали три вездехода: командующий спешил к Харькову, туда, где неприятель пытался разжать, развести охватывающие его клещи.