Полководец Дмитрий (Сын Александра Невского)

Карлус взял поднос, вышел из комнаты и звякнул за собой затвором. Васютка же прилег на свое ложе и задумался. Этот надзиратель — славный человек, но жизни его не позавидуешь. Он тот же узник, лишенный родного очага. Десять лет он не видел своих детей и жену. Ребятишки стали совсем уже взрослыми. Они и жена давно уже оплакали своего отца и мужа, так как ведают, что он спас их ценою своей жизни. А Карлус жив, он не так уж и далеко от дома, но убежать не может. Вернер, этот таинственный Вернер, пустых слов на ветер не кидает. Он доподлинно ведает, где живет семья Карлуса… Да что Карлус! Сам в таком же неведении. Сколь бы он, Васютка, не размышлял над поступками Вернера, он не мог их осмыслить, и это продолжало его не только беспокоить, но и раздражать. Не будет же вечно его держать в своем замке господин Вернер. У него есть какая-то цель. Но какая? Увы, ответ мучительно непостижимый.

Чтобы не думать о Вернере, Васютка начинал вспоминать свой дом: нарочито ворчливого деда, ласковую матушку, степенного отца и своих братьев, Никитку и Егорушку. Где они сейчас? Да с ними всё ясно. Братья — на службе у ростовского князя, а отец… отец, либо в Ростове Великом, либо вновь куда-нибудь отъехал посланником Бориса Васильковича. Он, вкупе с боярином Нежданом Корзуном, зачастую ездит. Отца в городе уважают, справедливым и мудрым называют. Простым народом он не гнушается, хотя и ходит в боярском чине. Старший княжий дружинник! Не каждому то на роду написано. Но отец, когда бывает дома, посмеивается.

«Меня, сыны, боярином кличут. Но какой из меня боярин! Ни гордыни, ни спеси. Я из подлых людей, ямщик. Даже когда гонцом княжьим еду, ямщиком себя мыслю. Самая отрада, когда был ямщиком».

Вот такой он, Лазута Егорыч. Простолюдины к нему частенько со своими нуждами приходя, а то и просто за советом. Никому не отказывает, и никогда мзды не берет. Честный у Васютки отец.

Мать же вспоминал чаще всех. Братья ведали, что он — матушкин любимец. Младшенький! Большая часть материнской ласки на Васютку приходилась. Уж как она лелеяла своего сына, как заботилась о нем, как беспокоилась за его дальние торговые поездки!

«Уж ты остерегайся, Васенька. Чу, в лесах лихие люди на купцов нападают. Ты всегда к большому обозу приставай».

Перекрестит, благословит иконой Божьей матери, поцелует, а у самой — тревожные слезы на глазах.

Васютка успокаивал, что с ни ничего не случится, и выезжал из ворот. А мать, Олеся Васильевна, всё стояла и стояла, пока ее любый сын не скроется из глаз. Так было и в последний раз…

Васютка горестно схватился руками за голову. Господи! Сколь же она слез пролила, изведав о погибели сына, сколь настрадалась, и до сих пор страдает! А дед с отцом? Они, скупые на мужскую слезу, хоть и не плачут, но очень горюют. Да и у братьев всякое веселье пропало, грустными ходят. Молодые их жены, поди, утешают. Но кто деда, мать и отца утешат? Будь ты проклят, Вернер!

Нет, нет, лучше не думать о нем. Всё равно все его поступки необъяснимы. Мысли путаются. Надо о Марьюшке помышлять. Тогда все черные думы улетучиваются и на душе становится теплее.

* * *

В начале февраля Карлус пришел в комнату невольника взбудораженным. Поставив поднос с обеденной едой на стол, надзиратель, почему-то оглянувшись на закрытую дверь, тихо и взволнованно произнес:

— Я принес тебе радостную весть, Васютка.

— Вернер упал с коня на турнире рыцарей? — пошутил узник.

— Дался тебе этот Вернер… Русское войско идет по землям эстов. Где-то через неделю оно пройдет вблизи нашего замка.

Васютка оторопел от неожиданного известия. Соотичи рядом. Господи! Да это же несказанное счастье!

— Как изведал? — придя в себя, спросил Васютка.

— Вчера Кетлер праздновал свои именины. Пригласил дружков. Все напились, как свиньи, и много болтали про русскую рать, которую ведет на Раковор переяславский князь Дмитрий. С ним-де новгородская, псковская, владимирская, ростовская и другие дружины.

Васютка от радости даже в ладоши хлопнул.

— Хорошо ведаю князя Дмитрия. Добрый воевода. Значит, и батюшка с братьями в походе.

В порыве радостных чувств Васютка крепко обнял Карлуса.

— Вот уж потешил! Большая рать собралась. Князь Дмитрий замок Вернера не пропустит. Непременно захватит.

— А вот здесь я тебя опечалю, Васютка. Немцы подписали мир с Русью. Они не будут мешать походу русских дружин на Раковор, захваченный датскими крестоносцами, зато и русские не станут трогать немецкие крепости.

Радостное лицо Васютки помрачнело, будто черная туча его накрыла.

— Значит, рать пройдет мимо… Отец и братья пройдут мимо, и мне уже никогда не выйти из этой треклятой крепости. Никогда, Карлус!

— Не отчаивайся, Васютка. Я, кажется, придумал выход. Мы совершим побег.

— Да какой побег, друг мой Карлус! — отмахнулся узник. — Ты же сам сказывал, что за побег твою семью уничтожат.

— Не уничтожат, я всё продумал.

— Не знаю, не знаю. Сомнительная затея. Но меня-то кто выпустит?